Восставший из ада. Ночной народ

Однако взобравшись на гребень пригорка, на вершине которого стоял Мидиан, он нашел второе и более простое объяснение. В Мидиане никого не было. От этой мысли он остолбенел. Уставился на дома в поисках признаков ветшания, но ничего не заметил. Крыши, сколько он видел, были целы, ни одно здание не зависло на грани разрушения. И все же в ночи столь тихой, что слышался шорох падающих звезд, из города он не слышал ничего. Раздайся в Мидиане хотя бы стон во сне, ночь донесла бы этот звук, но вокруг стояла тишина.

Мидиан был призрачным городом.

Никогда в жизни Бун не ощущал подобного одиночества. Он был как пес, который вернулся домой, но не нашел хозяев и теперь не знал ни смысла жизни, ни то, обретет ли его вновь.

Только через несколько минут он смог тронуться с места и продолжить обход. И через двадцать метров, с высоты холма, ему открылся вид на сцену намного более загадочную, чем безлюдный Мидиан.

На противоположной стороне городка находилось кладбище. Точка обзора позволяла без помех окинуть его взглядом, несмотря на высокие стены вокруг. Предположительно, его строили для целого региона, так как оно было гораздо больше, чем мог потребовать размер Мидиана. Многие мавзолеи впечатляли габаритами даже на расстоянии, а расположение аллей, деревьев и гробниц придавало кладбищу видимость маленького поселения.

Бун начал спускаться к нему по склону холма, все еще сторонясь самого городка. После притока адреналина от того, что он нашел Мидиан и подошел к нему, запасы сил быстро истощались; боль и измождение, ранее приглушенные предвкушением, теперь вернулись сторицей. Он знал, уже недолго осталось до того момента, когда мышцы совершенно откажут и он рухнет. Возможно, за стенами кладбища найдется ниша, где он сможет спрятаться от преследователей и отдохнуть.

Было два способа войти. Маленькая калитка в боковой стене и большие двустворчатые ворота, выходящие на город. Он выбрал первое. Калитка была заперта на щеколду, но не на замок. Он тихонько толкнул ее и вошел. Сходство кладбища с городом, подмеченное на холме, укрепилось, когда кругом возвысились мавзолеи, как дома. Их масштаб, как только он пригляделся к ним вблизи, и их утонченность озадачивали. Что за великие семьи населяли город или его предместья, если им хватало средств хоронить своих мертвецов в подобной роскоши? Небольшие общины прерий цеплялись за землю, пытаясь себя обеспечить, но она редко обогащала; а если и обогащала – нефтью или золотом, – то не в таком масштабе. И все же вот они: величественные склепы, улица за улицей, выстроенные во всех стилях от классического до барочного и украшенные – хоть Бун и сомневался, что утомленные глаза говорят правду, – узорами противоборствующих теологий.

Это было за пределами его понимания. Ему требовался сон. Гробницы простояли век, а то и больше; на рассвете загадка никуда не денется.

Он нашел себе постель между двумя могилами, подальше от чужих глаз, и прислонил голову. Весенняя трава пахла сладко. Он спал на подушках куда хуже – и будет спать еще.

V Другая обезьяна

Его разбудило животное – рев пробрался в плавающие сны и вернул с небес на землю. Бун открыл глаза и сел. Он не видел пса, но все еще слышал. Не за спиной ли тот? Звук отдавался туда-сюда между соседствующих склепов. Очень медленно Бун оглянулся через плечо. Темнота была глубокой, но не могла целиком скрыть огромного зверя, чья порода не поддавалась определению. Зато нельзя было неверно истолковать угрозу, рвущуюся из глотки. Судя по тону рыка, зверю не угодил пристальный взгляд.

– Эй, песик… – произнес Бун тихо. – Все хорошо.

Начал со скрипом подниматься, зная, что если останется лежать, то животному станет проще добраться до горла. Конечности затекли от сна на холодной земле; он двигался, как старик. Возможно, это и удержало зверя от нападения; тот просто наблюдал, а полумесяцы белков в глазах – единственное, что можно было разглядеть, – расширялись, пока пристальный взгляд следил за перемещением в вертикальное положение. Оказавшись на ногах, Бун обернулся к созданию, которое начало приближаться к нему. Что-то в его движении заставило Буна подумать, что зверь ранен. Он слышал, как тот подволакивает лапу, опустив голову и рвано шаркая.

С губ уже готовы были слететь слова утешения, когда шею взяла в замок рука, перехватывая и дыхание, и слова.

– Шелохнешься – распотрошу.

С этой угрозой вторая ладонь скользнула вдоль тела, и пальцы впились в живот с такой силой, что Бун не сомневался: человек исполнит угрозу и голой рукой.

Бун сделал слабый вдох. Даже от такого пустяка смертная хватка на шее и животе усилилась. Он ощутил, как по животу в джинсы побежала кровь.

– Ты кто, блять, такой? – потребовал знать голос.

Бун не умел врать; правда была безопаснее.

– Меня зовут Бун. Я пришел… Я пришел найти Мидиан.

Не ослабла ли рука на животе, когда он назвал свою цель?

– Зачем? – теперь потребовал второй голос. В мгновение ока Бун осознал, что голос донесся из теней перед ним, где стоит раненый зверь. Более того – от зверя.