Восточные славяне накануне государственности

Чтобы разобраться с соотношением «новгородской» и «ладожской» версий варяжского сказания, попробуем заново провести его текстологический анализ не только по НПЛ и древнейшим спискам ПВЛ, но и с учётом истории русского летописания в целом, что, как будет показано, позволяет привлечь некоторые летописные списки, которые ранее, насколько нам известно, к прояснению новгородско-ладожской альтернативы не привлекались, но способны прояснить её.

Соотношение вариантов текста легенды о призвании варягов, содержащихся в Новгородской I, Лаврентьевской и Троицкой, Ипатьевской и Хлебниковской, Радзивилловской и Московско-академической летописях можно выразить в виде таблицы (Таблица 2).

Таблица 2. Соотношение вариантов текста варяжской легенды в Новгородской I летописи и древнейших списках Повести временных лет

* Аналогичный (с минимальными отличиями) рассказ содержится в Воронцовском (ПСРЛ. III: 433–434), Троицком (ПСРЛ. III: 514), Берлинском (НПЛ 2010: 108–109) и других списках Новгородской первой летописи.

** Аналогичный (с минимальными отличиями) рассказ содержался и в Троицком списке: Присёлков 2002: 57–58. Перевод данного места Лаврентьевской летописи на современный русский язык: ПВЛ 1993: 46–47.

*** Аналогичный (с минимальными отличиями) рассказ содержится и в Хлебниковском списке (параллельный текст всех основных списков ПВЛ см.: PVL 2003: 105). Перевод данного места Ипатьевской летописи на современный русский язык: ПВЛ 2004: 75.

**** Аналогичный (с минимальными отличиями) рассказ содержится и в Московско-академическом списке (параллельный текст всех основных списков ПВЛ см.: PVL 2003: 105)

Княжение варяжских братьев: Рюрика, Синеуса и Трувора. Радзивилловская летопись

Из сравнения четырёх приведённых текстов можно сделать следующие выводы:

1. Самым кратким, внутренне логичным и структурно «простым» является вариант варяжской легенды, представленный в Новгородской I летописи. Вариант Сказания о призвании варягов, представленный в Лаврентьевской и Троицкой летописях, очень близок к нему[99] и представляет собой преимущественно незначительно изменённый и в двух местах расширенный текст, относительно содержащегося в составе НПЛ. В НПЛ нет никаких существенных смысловых фрагментов, отсутствующих в Лаврентьевском и Троицком списках, его текстовый «избыток» представлен исключительно отдельными словами или небольшими словосочетаниями («и городы ставити», «находникъ тѣхъ», «и от тѣх словет», «до днешняго дни», «единъ»), которые при переходе повествования из летописи в летопись легко могли пропускаться или изменяться.

Напротив, в Лаврентьевской и Троицкой летописях имеются два больших добавления пояснительного характера относительно текста НПЛ:

а) фрагмент с перечислением народов Балтийского региона (очевидно, связанный с соответствующим фрагментом этногеографического введения к ПВЛ, в котором названы те же народы: «Афетово бо и то колѣно: варязи, свеи, оурмане, [готе], русь, агняне»: ПСРЛ. I: 4; ПСРЛ. II: 4) и списком участвующих в призвании варягов «племён» в середине (необходимым здесь потому, что в отличие от НПЛ, где эти племена фигурируют в начале данной же статьи, в ПВЛ они как данники варягов перечислены в предыдущей погодной статье и в данной статье до этого не фигурировали);

б) рассказ о раздаче Рюриком городов своим мужам в конце. Также в Лаврентьевской летописи изменены в сравнении с вариантом НПЛ отдельные слова и словесные обороты: вместо «дружину многу и предивну», которую взяли с собой Рюрик, Синеус и Трувор, написано «всю русь» (видимо, так летописец развил идею о «прозвании» Русской земли «от варяг», читающуюся в НПЛ); вместо «и въсташа град на град» написано «въста родъ на родъ» и т. д.

Непосредственно фрагменты о распределении варяжских братьев по городам читаются в НПЛ и Лаврентьевской и Троицкой летописях практически одинаково, за исключением того, что в двух последних пропущено название города, в котором сел Рюрик. Но, учитывая общую тождественность текстов и то, что вариант варяжской легенды из Лаврентьевской и Троицкой летописей представляет собой преимущественно лишь расширение текста, содержащегося в НПЛ, нет особых сомнений, что в их протографе этим городом также был назван Новгород. Это подтверждается тем, что сразу после пассажа о том, как именно призванные братья распределились по городам, в данных летописных списках читается: «Новугородьци ти суть людье нооугородьци от рода варяжьска, преже бо бѣша словѣни», что логично только в том случае, если перед этим речь шла о Новгороде.

2. Дальнейшую эволюцию текста варяжского сказания в сторону его «усложнения» наблюдаем в Ипатьевской и Хлебниковской летописях. Здесь в него вставлены два новых фрагмента, существенно меняющие смысл рассказа:

а) сказано, что братья-варяги сначала «срубиша городъ Ладогу»;

б) сказано о переходе Рюрика из Ладоги в Новгород и основании им этого города («и пришедъ къ Ильмерю, и сруби городъ надъ Волховомъ, и прозваша и Новъгородъ, и сѣде ту княжа»).