Восточные славяне накануне государственности

В Повести временных лет есть одно загадочное место: «Кривичи же седятъ на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра. Ихже градъ есть Смоленскъ. Туда бо седятъ Кривичи. Также Северъ от нихъ (выделено мной. – М.Ж.)» (ПСРЛ. I: 10; ПСРЛ. II: 8). Это единственное место, в котором летописец говорит о происхождении северян. И выводит он их с севера – из обширной области кривичей[41]. Между тем никаких археологических данных, которые свидетельствовали бы о происхождении северян от кривичей, не существует. Но не являются ли эти слова смутным воспоминаем о некоей северной прародине северян и их приходе оттуда? Тем более что летописные кривичи занимали и район верховьев Волги, на берегах которой, вероятно, находилась прародина волынцевцев-северян? К моменту начала древнерусского летописания у населения днепровского левобережья, скорее всего, сохранялись лишь смутные предания об исходе из некоей северной «прародины» на Волге, точная локализация коей, возможно, была уже забыта, которые и послужили основой загадочной летописной сентенции.

Проживание в Среднем Поволжье остатков именьковского населения после конца VII в. допускали многие археологи. П.Н. Старостин пришел к соответствующему выводу еще в 60-х гг., находя в болгарской керамике некоторых районов именьковские черты (Старостин 1967: 31–32). Не изменил своего мнения ученый и в последних работах, солидаризируясь с позицией С.Г. Кляшторного, пришедшего к таким же выводам на основе данных письменных источников (Кляшторный, Старостин 2002). О проживании славян в Среднем Поволжье постименьковского времени писал А.П. Смирнов (Смирнов 1962: 166–168).

О сохранении групп именьковского населения вплоть до болгарского времени и об участии потомков именьковцев в этногенезе болгар говорит Г.И. Матвеева, подчеркивая, что границы Волжской Болгарии совпадают примерно с границами именьковской культуры (Матвеева 2004: 77–79). Полностью поддержал соответствующие ее и других ученых выводы В.В. Седов, отметивший важную роль потомков именьковских племён в оседании болгар на землю, в развитии земледелия и ремесла в Болгарии (Седов 1995: 195–197; 1999: 60–61; 2001; 2002: 254–255). Допускает проживание потомков именьковцев в Поволжье в болгарское время и А.В. Богачев (Богачев 2011: 82).

Если какие-то группы потомков именьковского населения остались в регионе, то они должны были сохранить и свои названия. И таким названием мог быть этноним север/северяне.

Подытоживая сказанное, можно констатировать, что в свете упоминания соответствующего этнонима в письме Иосифа версия В.В. Седова о наименовании какой-то группы именьковского населения северянами вполне правомерна и получила подтверждение, независимое по отношению к ретроспективным археологическим выкладкам ее автора. Удалось выявить свидетельство источника, говорящее о проживании в Среднем Поволжье «лишнего» этноса с таким названием. Объяснение упомянутого Иосифом в Поволжье этнонима С.в. р. как северян и его связь с какой-то группой потомков именьковского населения является наиболее логичной.

Сам В.В. Седов, однако, через несколько лет отказался от своего предположения о приходе названия север/северяне на днепровское левобережье с волжских берегов, придя к выводу, что оно сохранялось в местной антской среде и было усвоено пришельцами. Аргументация ученого при этом шла от разделяемой им иранской этимологии этнонима, ошибочной, по нашему мнению, и была следующей:

– судя по топонимическим и гидронимическим данным, на Левобережье Днепра в антской среде иранский компонент был весьма значительным, соответственно логично бытование здесь иранского этнонима;

– длительное сохранение в регионе названий Север/Севера, что косвенно свидетельствует в пользу его местных корней (Седов 1999: 80).

Что касается последнего, то, учитывая тот факт, что именно пришельцы стали основой сложения новой общности и именно из них, как можно полагать, преимущественно формировалась ее элита, вполне логично, что именно этноним пришельцев должен был возобладать над этнонимом местного пеньковского населения, которое, судя по совокупности имеющихся в нашем распоряжении данных, именовалось антами (Приходнюк 1998: 76–77; Седов 2002: 203–222). Данный этноним уже не был известен древнерусским летописцам.

По поводу первого пункта можно заметить, что он имеет малое значение, даже если принимать иранскую этимологию этнонима северяне: именьковцы вполне могли мигрировать на север, уже испытав иранское влияние. И тем более он не имеет смысла в рамках более предпочтительной славянской этимологии.