Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Московское государство не могло справиться с объемом крупномасштабной циркуляции, как это делали власти Египта в эпоху фараонов или инки Перу. Царь пользовался услугами целого ряда богатых купцов, особенно гостей. Эти бюрократические капиталисты, собиравшие налоги и таможенные пошлины в пользу правительства, обычно действовали как коммерческие советники и агенты царя (Ляшенко П.И. История национальной экономики России).

Помимо правительственной торговли, коммерцией, среди прочих, занимались и помещики. Эти держатели земель, выдаваемых за службу царю, продавали излишки зерна и других продуктов, производимых в поместьях, составляя таким образом группу бюрократических капиталистов sui generis. Монастыри, связанные с государством и подчиненные ему, тоже занимались коммерческими сделками, и очень часто в весьма крупных масштабах (Кулишер И.М. История экономики Средних веков и Нового времени).

Все это не оставляло места для операций профессиональных и независимых купцов. Гости и небольшое число других привилегированных купцов держали под своим контролем большой сегмент рынка, следя за тем, чтобы «нигде не разрешалась свободная торговля». Так, по крайней мере, думали обычные купцы, которые играли второстепенную роль и ненавидели гостей.

Привилегированные купцы московского периода накапливали огромные богатства, но ни это богатство, ни полуофициальное положение не могли защитить их от произвола деспотических хозяев. Флетчер рассказывает о трех братьях, которые, проявив огромную энергию и решимость, создали очень выгодное торговое дело, которое приносило им «300 тысяч рублей дохода, а также земли, скот и другие богатства». Флетчер объясняет это тем, что братья жили более чем в тысяче миль от Москвы. Первоначально они имели отличные отношения с властями, которые поручили им сбор пошлин на сибирской границе. Царь был «рад пользоваться их кошельком до того времени, пока они не осели в Сибири». Тем не менее правительство отняло у них состояние «по частям, иногда [забирая] 20 тысяч рублей за раз, а иногда – и больше; пока, в конце концов, их сыновья не лишились своих денег – у них осталась лишь малая часть отцовских богатств – все остальное пополнило царскую казну».

От такой жестокой политики страдали частная собственность и частные предприятия. «Жестокое притеснение бедных простолюдинов отнимало у них всякое желание заниматься своим делом, ибо чем больше они имели, тем в большей опасности находились не только их товары, но и сама жизнь. И если у них что-то имелось, то они старались спрятать это подальше, иногда передавая монастырям, иногда – зарывая в землю или [унося] в лес, как это делают люди, опасаясь вторжения извне… Иногда я видел, как они раскладывали свои товары… чтобы полюбоваться ими за закрытыми дверями: как люди, которые боятся, что кто-то это увидит и будет захвачено врагом» (Флетчер Ж. Об общественном устройстве руссов, или Способ, которым управляет русский император. В кн.: Россия в конце шестнадцатого века).

При таких условиях большая часть простолюдинов предпочитала получить деньги немедленно, а не заниматься долгосрочным планированием: «Это заставляет людей (занятых тяжелым трудом) предаваться безделью и пьянству, а получив что-то из еды, немедленно отправлять ее в рот». Трудно найти более красочный пример частной мобильной собственности в условиях уродливого полукомплексного восточного общества.

Насколько могущественными могут стать представители частной мобильной и активной собственности в полукомплексном гидравлическом обществе?

Сколько власти могут получить богатейшие представители мобильной собственности, крупные купцы, в полукомплексном гидравлическом обществе? Могут ли они преобладать в абсолютистском правительстве? Богатые купцы, несомненно, имеют возможность контролировать абсолютистские правительства даже в тех сообществах, где имеются элементы гидравлического управления. Но только отдельные элементы. Пока такие правительства не будут удерживать частную собственность слабой в юридическом и экономическом смысле, образцы собственности и власти будут оставаться гидравлически субмаргинальными. Так всегда бывает в тех случаях, когда в обществе преобладают интересы частной собственности, и даже тогда, когда крупные гидравлические предприятия подвержены квазивосточным способам политического контроля. Город-государство Венеция построила огромные защитные водные сооружения, но осталась негидравлической аристократической республикой, в которой крупная коммерческая собственность получила максимум силы и безопасности.