Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

После интерлюдии Латинской империи Византия как государство никогда уже не имела своего прежнего авторитета. Землевладельцы были уже достаточно сильны, чтобы удержать за собой гораздо большую часть национального дохода, чем раньше, но они не смогли сплотить свои ряды. Ни крупные землевладельцы, ни представители мобильного городского капитала не смогли создать корпораций, охватывающих всю страну.

Частные владения теперь были многочисленны и обширны, но не имели должной организации. В отличие от соответствующего развития на Западе рост крупной частной собственности не привел к появлению нового общества. Он смог только ослабить и парализовать старое.

Необыкновенная живучесть царской бюрократии

После 1204 года традиционный деспотичный режим на время сменила Латинская империя. Могло ли быть так, что квазифеодальные институты этой империи (и врагов Запада в Константинополе в целом) так сильно повлияли на бюрократический абсолютизм в Византии, что она уже не смогла вернуть себе прежнее могущество? Иными словами, удалось ли сельским и городским собственникам парализовать работу византийского правительства в последние века ее существования только потому, что внешние силы сломали хребет деспотической власти?

Для ответа на этот вопрос следует обратиться к опыту царской России. Избавившись от ига, Россия еще несколько раз подвергалась нашествиям, но до демократической революции в феврале 1917 года абсолютистское правительство никогда до конца не уничтожалось. Индустриализации России в XIX веке очень помогли западные субсидии. Иностранные деньги вкладывались в частные (капиталистические) предприятия, увеличивая вес собственнического сектора. А на мысли и поступки русских очень сильно повлияли западные идеи и методы. Но все эти внешние влияния не уничтожили абсолютистского характера государства. Отношение царской бюрократии к собственническим силам – и, неизбежно, также и к трудовым – продолжало определяться условием, которое давно уже действовало в традиционном русском обществе. И это условие было и осталось таким, как и прежде, – абсолютное превосходство бюрократии.

Хозяева государственного деспотического аппарата отвечали на изменяющуюся историческую ситуацию изменением своего отношения к ней, и до 1917 года они не отказались от своей тотальной власти. Когда в начале XVIII века стало ясно, что для обороны страны жизненно необходимо развивать промышленность, царское правительство не удовлетворилось одним лишь надзором и регулированием новых отраслей промышленности, чем занимались абсолютистские правительства Западной Европы. Вместо этого оно напрямую руководило большей частью тяжелой промышленности и, в добавление к этому, еще и частью легкой[32], вероятно используя для этого большую часть рабочих страны, которых приписывали к предприятиям[33].

Век машин породил много проблем и в аграрном, и в промышленном секторах экономики. Правящая бюрократия справлялась с этими проблемами – без сомнения, с большим трудом, но ей еще удавалось сохранять свою гегемонию. Царский режим освободил крепостных крестьян, но сохранил строгий надзор за деревнями, которые управлялись квазивосточным способом. В течение последних десятилетий XIX века русское правительство с помощью прямых и косвенных налогов, по-видимому, изымало у крестьян почти всю сельскохозяйственную продукцию, которую они произвели, то есть почти половину их суммарного дохода (Степняк. Русское крестьянство).

И та же самая бюрократия, которая так строго блюла свои финансовые интересы, мечтала о том, чтобы земельная аристократия лишилась большей части своих поместий. Между 1861 и 1914 годами земельные владения аристократов сократились более чем на 40 процентов (Робинсон Г. Т. Сельская Россия при старом режиме). А программа реформ Столыпина, созданная в 1906 году, показала, что абсолютистская бюрократия гораздо сильнее заинтересована в создании класса богатых крестьянских землевладельцев, чем в защите земельных владений аристократов.

В неаграрном секторе экономики меры регулирования были столь же бесхитростными. Правительство поощряло создание частных капиталистических предприятий в промышленности и торговле и – в меньшей степени – в банковской сфере и строительстве путей сообщения. Но к началу XX века большая часть железных дорог империи находились под управлением государства, оно осуществляло финансовый контроль над «монопольными» отраслями промышленности и занимало ключевую позицию в иностранных инвестициях. С помощью государственных гарантий оно оказывало влияние на третью часть немонополизированных предприятий легкой промышленности, а в 1914 году – на 90 процентов главной отрасли тяжелой индустрии – горнодобывающую промышленность (Виттфогель К. Россия и Азия; Ляшенко П. История национальной экономики России).