Восточный вал

– Высшая несправедливость вечно воюющего мира в том и заключается, что чаще всего в войне выживают именно те люди, которые, по мнению полководцев, недостойны войны, ибо слишком жалки для нее. Однако отвлечемся от сострадания к жертвам войны. Вернемся к тем истинным профессионалам войны, которые творят ее, как великое искусство, как ритуал жертвенности человеческой цивилизации, как богоугодное священнодействие ее героев.

Война – и есть то неминуемое, богами завещанное нам жертвоприношение, которое человечество во все века и на всех этапах своего развития подобострастно возлагало на жертвенник своего физического, духовного и научно-технического самоусовершенствования. В моем представлении, рядовой Гордаш, вы – один из ее творцов. Ее уникумов.

– Вы не правы. Солдат из меня никакой.

– Просто какое-то время вы видели себя в иной ипостаси – в ипостаси Отшельника. Война – величайшее из искусств, в котором находят себя далеко не все; и даже те, кто искренне стремится найти себя в нем, – достигают этого не сразу.

– Долгое время я вообще отказывался воевать.

– Что лишь подтверждает мою мысль. Какое «воевать», если вы лихо уединились в пещере, в святых местах, в которых некогда располагался монастырь и которые до сих пор осеняются идолом Черного Монаха, так, кажется, именуют скалу, восстающую над этим безлюдным плато и избранную вами в качестве местной «горы Афон»?

– Кто из партизан рассказал вам об этом?

– Предадим забвению имена агентов и иуд. Они презренны во все времена и эпохи. Сейчас для меня важен только один факт: вы – звероподобный, яростный в своей храбрости, не знающий ни жалости, ни смирения… вы, словно бы специально созданный для войны, вдруг предались монашеской страсти душеспасения.

– Вместо того чтобы губить души других, – напомнил ему Гордаш.

– Но воина это не должно останавливать! Воина, рядовой Гордаш, нечто подобное останавливать не должно! К слову, все равно вы, так или иначе, губили их. Вспомните, сколько уже на вашем счету. Сейчас вы будете утверждать, что губили души врагов. Но это они для вас – враги, а для Господа все они – души людей, вами убиенных христиан.

Закончив перевязку, фельдшер хотел было поправить бинт, подобно пулеметной ленте, опоясывающей грудь Отшельника, но пленник отшвырнул его руку и поднялся. Когда он, словно изваяние оголенного командора, предстал перед Штубером, тот тоже поневоле поднялся. В то время как фельдшер благоразумно отступил поближе к часовому и выхватил пистолет.

– Так мы философствуем или стреляем? – как можно спокойнее поинтересовался Штубер.

– Вы остановились на том, что я, не знающий ни жалости, ни смирения… И слово бы специально сотворенный для войны, – напомнил ему Отшельник слогом молитвенного напева, – единственный на этой войне убийца.

– Не единственный. Нам, убийцам, несть числа. Вы – лишь один из очень многих душегубов христианских, – «успокоил» Штубер недоученного семинариста.

– Что дальше? В какой ипостаси я понадобился теперь СС?

– Вы правы, вернуться следует именно к той поре, – сдержанно согласился Штубер, холодно оценивая шансы Гордаша на успех, в случае, если ему взбредет в голову напасть на него, – когда вы вдруг презрели войну, чтобы очень скоро вновь оказаться в ее пекле.

– Это не ответ, – буквально взревел Отшельник. – Зачем я вам понадобился? Хотите превратить меня в полицая, карателя, подсадного агента?

– Зачем так банально, Гордаш?

– Что тогда?

– Лично для меня вы представляете ценность сами по себе, как порождение войны, как одно из ее непостижимых явлений. Вот в чем мой интерес, Отшельник. Теперь вы это знаете. Психология солдата. Психология и философия войны. Восприятие смерти. Необычные человеческие судьбы на войне – вот то, что интересует меня как психолога. Я понятно изъясняюсь, господин бывший семинарист?

– Почти элементарно. До примитивности.

– Рад, что наконец-то мы поняли друг друга.

– Тогда, может, все-таки скажете, что меня ждет?

– Наивнейший вопрос, Отшельник. Гибель, конечно.

– Как скоро и каким образом?

– Какое-то время вы нам еще понадобитесь.

– А что будет происходить сегодня? Опять допросы? Никакими интересующими вас сведениями я не обладаю.

– Людей, не обладающих абсолютно никакими нужными сведениями, на войне обычно тут же пристреливают. Но это я так, для общей информированности. Что же касается персонально вас, то вам опять повезло: сегодня мы отправимся в преисподнюю.

Отшельник непонимающе, но с абсолютным хладнокровием смотрел на Штубера и ждал разъяснений. Он уже понемногу переставал удивляться всему тому, что происходило с ним и вокруг него. Не перестал удивляться разве что одному: почему, по каким законам войны, по какой такой ее философии, каким прихотям судьбы он все еще до сих пор жив?

– В могилу, что ли? – спросил наконец, так и не дождавшись разъяснений.

– В подземный город СС. В подземную страну, которую мы именуем «СС-Франконией». Человека, который в свое время решил всю оставшуюся жизнь провести отшельником в пещере, путешествие в таинственную подземную страну должно заинтриговать.