Восток в философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса

Так, труд древнего человека при всем его радикальном отличии от всех прочих животных форм труда еще относительно мало развит и, кроме того, взятый сам по себе, безразличен к целям общения людей. Специфически человеческое целесообразное воздействие на природу, предполагающее разделение предметных условий труда на материал и средство труда, еще не выражает никакого общественного производственного отношения. И одиноко воздействующий на природу производитель задается целями, использует для их реализации соответствующие средства и т.д.

Доказывая, что всеобщие моменты процесса труда являются его неизменными естественными условиями, К. Маркс утверждал: «Ярким подтверждением этого служит тот факт, что они имеют силу и для людей, работающих независимо, не обменивающихся с обществом, а производящих лишь на основе обмена с природой, как Робинзон и т.д. Следовательно, это на деле абсолютные определения человеческого труда вообще, как только он перестает носить чисто животный характер»[28]. Пока труд выступает лишь в форме целесообразной деятельности, направленной на освоение элементов природы, на производство благ, он не выражает никакого общественного отношения. Первобытность, в представлении К. Маркса и Ф. Энгельса, и была временем, когда человеческий труд существовал лишь в такой форме конкретного полезного труда. Это не значит, однако, что жизнь дикарей и варваров, в том числе и их производственная жизнь, может быть сколько-нибудь исчерпывающе описана в терминах «робинзонады». К. Маркс подчеркивал: «Человек обособляется как индивид лишь в результате исторического процесса. Первоначально он выступает как родовое существо, племенное существо, стадное животное…»[29] Древние люди, по К. Марксу, живут относительно небольшими замкнутыми группами, члены которых жестко связаны природными личными узами (узы плоти и крови, языка, обычаев и т.п.). Эта принадлежность к природному коллективу служит предпосылкой их трудовой деятельности. «Естественно сложившаяся племенная общность (кровное родство, общность языка, обычаев и т.д.) или, если хотите, стадность, есть первая предпосылка присвоения людьми объективных условий как их жизни, так и той деятельности, при помощи которой эта жизнь воспроизводится…»[30] В природном коллективе первобытный труд находит заранее установленный ограничительный масштаб.

Тот факт, что труд первобытного человека выступает непосредственно как функция члена природной общности, придает этому труду своеобразный коллективный характер, хотя при этом он по-прежнему остается лишь конкретным полезным трудом. Так, исторически первоначальное естественное единство производителя с условиями труда (с землей в первую очередь) опосредовано его принадлежностью к коллективу, опосредовано единством племени, общины и т.п. с землей, на которой они находятся. К. Маркс писал: «Итак, собственность означает принадлежность индивида к какому-либо племени (коллективу)…, а через посредство отношения этого коллектива к земле как к своему неорганическому телу – отношение индивида к земле, к внешнему первоначальному условию производства (так как земля есть одновременно и сырье, и орудие, и плод) как к неотъемлемой предпосылке его индивидуальности, к способу существования последней»[31].

Люди начинают, таким образом, с производства в условиях коллективной собственности. Далее, общность по крови и плоти и т.п. членов первобытных коллективов при неизбежных различиях пола, возраста, силы вызывает к жизни естественное разделение труда, в силу которого развивается непосредственный обмен деятельностью. И, не продолжая перечня обстоятельств, в которых сказывается роль коллектива в жизни первобытных людей, мы можем сказать, что когда К. Маркс говорит о коллективизме дикарей и варваров, он имеет в виду, что 1) коллективизм этот задается не сферой труда, а сферой личных связей, 2) личные связи (узы плоти и крови и т.д.), а потому и первобытный коллективизм как таковой являются природными по сути своей, 3) узы плоти и крови способны связывать ограниченное число людей, вместе с тем они придают возникающим на их основе коллективам замкнутый характер, а первобытности в целом – характер жизни в условиях групповой изолированности и разобщенности.

Таким образом, первобытная эпоха, в представлении К. Маркса, выступала как единство труда, имеющего форму конкретного полезного труда, и личных природных отношений, служащих ограничительной предпосылкой труда и придающих ему специфическое качество коллективности. С точки зрения присущих первобытности форм общения она может быть названа эпохой личных отношений. Ни отношения людей к природе, ни их отношения друг к другу не носят здесь всеобщего характера, и романтическое представление, будто состояние дикости можно считать наиболее соответствующим природе человека, является ошибочным.