Вот и кончилось лето

Таксист критически осмотрел меня в окно, скорчил физиономию, выдал:

— Откуда такой красивый?

Мой внешний вид ему не понравился.

— Вам какая разница? Едем или нет?

Отвечать он не стал, отвернулся и закрыл окно. Ладно, будешь тоже дня три в туалет бегать! Нечего грубить.

Подошел к другой машине, наклонился:

— До Химика довезешь?

Водитель, молодой парень, посмотрел на меня, осклабился:

— Пятёрку дашь?

— Червонец дам! — ответил я.

— Садись!

Когда я сел, и «волга» тронулась, водитель первого такси выскочил из машины и в полуприсяде рванул за остановку, не обращая внимания на прохожих.

— Чего это Михалыч вдруг? — удивился водитель.

— А ты думаешь, почему он не захотел ехать? — ответил я. — Приспичило человеку!

Глава 28 Фарцовщик и Юлька

— Господи! Где ж тебя носило-то, горе ты моё? — всплеснула руками maman, когда увидела меня в таком виде. Белоснежная индийская куртка «Дункан» за 25 рублей слева по боку располосована аж донизу, спина вся в зеленых разводах (потаскали меня по траве-то!). Новые, практически фирменные, джинсы «Lee» все (сзади) в земле и тоже в зеленых разводах.

— Они ж теперь не отстираются, Антошка! — maman чуть не плакала. — Куртку только на помойку.

Я подошел к ней, чмокнул в лоб.

— Ма, ну, фигня вышла, — я развел руками. — Так вот получилось. С ребятами в парке мнениями не сошлись. Что ж теперь поделаешь-то?

Я зашел в ванную, скинул куртку, джинсы в тазик. Помыл руки, умылся.

— Ужинать будешь, хулиган?

— Буду!

Переоделся.

После ужина увлек maman в комнату, усадил на кровать, раскрыл перед ней сумку и вывалил деньги прямо на пол.

— Ой! — maman схватилась руками за лицо. — Ты кого-то ограбил?

Я засмеялся.

— Нет, мам, наоборот, меня попытались ограбить, — отмахнулся я. — Полечил одного человека и его жену. Они со мной расплатились. Четыре тысячи восемьсот сорок как одна копейка. Десять рублей я отдал таксисту за проезд.

— Так много? — maman не могла придти в себя, ошеломленно взирая на эту кучу денег.

— Болели сильно, — отрезал я. — Ма, убери их куда-нибудь, спрячь. И надо что-то придумать. Может, в сберкассу их положить на счет, может, дом в деревне купить или дачу?

— Ты только никому не говори, Антошенька! — maman всплеснула руками. — А то вмиг к нам воры залезут!

Я собрал деньги в сверток, сунул в руки maman, оставив себе триста рублей мелкими купюрами. Maman унеслась на кухню, а я взял с книжной полки анатомический атлас и маленькую деревянную шкатулку. Сел к себе, на диванчик, раскрыл шкатулку.

— Просыпайся, дружок! Хочешь скушать пирожок?

На следующий день, с утра пораньше, только я успел позавтракать, ко мне заявились «двое из ларца» — Устинов и Ершов. Оба хмурые и чем-то недовольные.

— Один? — поинтересовался Устинов прежде, чем зайти.

— И вам здрасьте, — я распахнул дверь. — Чай хотите?

Офицеры зашли, разулись, привычно направились на кухню. Я снова поставил чайник, достал бокалы, сахарницу.

— Тут такое дело, — Устинов выложил мою коробочку. — Твой перстенек-то непростой оказывается.

— В смысле?

— Ювелирное изделие аж начала 16 века. И знаешь, кому принадлежало?

— Кому?

Чайник вскипел, я между делом насыпал свежей заварки, залил кипятком.

— Прошу!

Офицеры налили себе чаю, насыпали по паре ложек сахару. Я поставил на стол вазу с мелкими сушечками.

— Римскому папе Александру Шестому, который до избрания звался Родриго Борджиа. Перстень твой оказался с ядом.

Я взглянул на него через призму магического зрения. Перстень выглядел как перстень, просто ювелирное изделие. Вся мертвенная серость исчезла напрочь.

— Вы его уничтожили? — спросил я. — В смысле, яд?

— Да, резервуар под камнем промыли, иглу отравленную задвинули обратно, — сообщил Ершов. — Только носить тебе его не советуем — с рукой оторвут.

— Или с головой вместе, — добавил Устинов. — Он стоит миллионы долларов… Ему место в музее.

И ядовито добавил:

— Может, сдашь его государству? Грамотку получишь от РОНО. Почетную.

Я закрыл коробочку, подвинул к себе:

— Пионер Вовочка нашел миллион рублей и отнес его в милицию. Плачущие отец и мать сказали, что гордятся сыном!

— Почему-то я так и подумал, — грустно улыбаясь, сказал Ершов. — Нет в тебе, Антон, никакой комсомольской сознательности!

— Нету, — я отнес коробочку в зал, убрал её в ящик, вернулся на кухню и продолжил. — Спасибо за помощь!

— Не за что, — ответил Устинов. — Ты про эту цацку никому не говори. Действительно, голову оторвут.

— Да понял я, понял!

— Молодец, что понял! тут такое дело, — Устинов расстегнул кожаную папку, развернул её, достал бумаги, ручку…

***

Потом они подвезли меня на служебной машине в город, предварительно шепнув про один хитрый адресок, находящийся неподалеку, назвали телефон, по которому, прежде, чем зайти в адресок, нужно было позвонить.

Я набрал номер из таксофона:

— Это от Дениса, мне кое-что надо приобрести!

— От Дениса Ивановича?

— Нет, Владимировича! — Устинов меня заранее предупредил об этой нехитрой проверке.

— Хорошо, заходите, — голос в трубке ощутимо смягчился. — Номер квартиры 45.