Вот я

— Пожалуй, кто угодно. Но не в этом дело. Дело в том, что сценарий, похоже, реально хороший, и возможно, чтобы его написать, я и родился на свет, и в последние лет десять я практически только им и занимаюсь.

— Десять лет?

— И я никогда его никому не показывал.

— Почему?

— Ну, пока был жив Исаак, я боялся, что предаю его.

— В каком смысле?

— Рассказывая правду о том, кто мы есть, какие мы.

— Какое же в этом предательство?

— На днях я слушал утром радио, научный подкаст, я такие люблю. Там брали интервью у тетки, которая два года жила в монреальской биосфере — под куполом в полной изоляции. Вот у нее. Довольно интересно рассказывала.

— Давай его послушаем.

— Да нет, я просто ищу сравнение.

— А я с радостью послушал бы прямо сейчас.

— Я даже не понимаю, всерьез ты или стебешься.

— Джейкоб, прошу тебя.

— Все равно не понимаю. Ну, в любом случае, она рассказывала, как жизнь в замкнутом куполе позволила ей понять, насколько все в мире взаимосвязано: этот ест этого, потом срет, чем питает вот этих, а они… понеслось. А потом стала говорить про то, что я уже знал — не потому, что я такой, на хер, умник, а потому, что это из тех знаний, которые есть у большинства людей, — что с каждым вдохом ты с большой вероятностью вдыхаешь молекулы, которые выдохнул Пол Пот, или Цезарь, или даже динозавры. Ну, про динозавров, может, я приплел. Меня что-то в последнее время стали занимать динозавры. С чего бы, не знаю. Лет тридцать я про них вообще не вспоминал, и вдруг ни с того ни с сего они мне снова интересны. Я слушал в другом подкасте…

— Ты слушаешь немало подкастов.

— Знаю. Это так. Стремно, ага?

— Ты спрашиваешь меня, стремно ли тебе?

— Унизительно это.

— Не вижу, почему.

— Ну что за человек будет прятаться в пустой комнате и прижимать к уху телефон на минимуме громкости, чтобы ему, и только ему было слышно, как оттуда тарабанят о чем-то глубоко постороннем, типа эхолокации. Это унизительно. А унижение унизительно. — Бутылкой из-под пива Джейкоб размазал по столу кольцо конденсата. — Ну в общем, в том, другом подкасте рассказывали, как все динозавры — и не большая часть там, а вообще все — враз исчезли. Они бродили по земле черт-те сколько миллионов лет, а исчезли, ну, типа, за какой-то час. Почему люди всегда используют слово бродили, когда речь заходит о динозаврах?

— Не знаю.

— Но так всегда говорят. Динозавры бродили по земле. Странно.

— Ну да.

— Ужасно странно, правда?

— Чем дольше я об этом думаю, тем более странно.

— Евреи бродили по Европе тысячелетиями…

— И потом, за каких-то десять лет…

— Но я же говорил про другое. Эта тетка из биосферы… динозавры… может, Пол Пот?

— Дыхание.

— Точно! С каждым вдохом мы поглощаем молекулы, вся херня… В общем, я стал зевать, потому что это звучало как банальный околонаучный треп. Но потом она пошла дальше и сказала, что наши выдохи точно так же будут вдыхать наши прапрапрапрапраправнуки.

— И будущие динозавры.

— И будущие Пол Поты.

Они засмеялись.

— И это меня всерьез расстроило почему-то. Я не заплакал или там чего. Мне не пришлось съезжать на обочину. Но выключить ее пришлось. Внезапно это стало для меня чересчур.

— Почему, ты думаешь?

— Почему я вообще думаю?

— Нет. Почему, как думаешь, ты расстроился, когда представил, как твои прапрапрапрапраправнуки вдыхают твои выдохи?

Джейкоб выдохнул молекулы, которые вдохнет последний в его роду.

— Ну попытайся, — настаивал Тамир.

— Наверное, — еще один выдох, — наверное, в меня с детства вкладывали: я не стою того, что было до меня. Но никто никогда меня не готовил к тому знанию, что и всего грядущего за мной я тоже не стою.

Тамир взял яблоко, поднял его так, чтобы свет лампы бил сквозь вырезанную сердцевину, и заявил:

— Хочу трахнуть это яблоко.

— Что?

— Но хуй у меня толстоват, — продолжил Тамир. И затем, пытаясь просунуть в дыру указательный палец с волосатыми фалангами: — Я даже пальцем не могу его трахнуть.

— Тамир, положи яблоко.

— Это Яблоко Истины, — возвестил Тамир, не слушая Джейкоба. — И я хочу его выебать.

— Иисусе.

— Я не шучу.

— Ты хочешь трахнуть Яблоко Истины, но хуй у тебя толстоват?

— Да. Именно в этом и затык.

— Вот сейчас? Или вообще в жизни?

— И то и другое.

— Ты под кайфом.

— Ты тоже.

— Ученый, который рассказывал про динозавров…

— Ты это о чем?

— Ну, тот подкаст. Там ученый сказал нечто такое прекрасное, что я думал, вот-вот умру.

— Не умирай.

— Он предложил слушателям представить пулю, выпущенную в воду, и как эта пуля оставляет позади коническую полость, коридор — дыру в воде, — которая не сразу схлопывается. Он сказал, что астероид пробил бы такой же тоннель — брешь в атмосфере — и что, глядя на астероид, динозавр увидел бы в дневном небе дыру в ночь. Это было бы последнее, что он увидел перед исчезновением.

— Может, ты не умереть хочешь, а хочешь стать как динозавр?

— А?

— Динозавр перед исчезновением наблюдал невероятной красоты картину. Ты об этом услышал и подумал, что это невероятно прекрасно, а значит, ты исчезнешь.

— Не тем людям дают стипендии Макартура.

— Я врал.

— Про что?

— Да в основном про всё.

— Ну?