Вот я

— Большой палец, широкий на конце, так?

Макс не отреагировал.

— Просто шучу, чувак.

— Внимательно смотри, куда идешь.

В детстве Джейкоба в играх была одна кнопка. Они были простыми и занимательными, и никто не думал, что там чего-то не хватает. Никому не нужна была возможность приседать на корточки, вращаться вокруг себя, менять оружие. У тебя ствол, ты мочишь всякую пакость, салютуешь друзьям. Джейкобу ни к чему было множество кнопок — чем больше доступно рычагов, тем меньше власти, казалось, было в руках.

— У тебя, короче, отстойно выходит, — сказал Макс.

— Может, это игра, короче, отстойная?

— Это не игра, и она в один день делает больше денег, чем все книги, изданные за этот год в Америке, вместе взятые.

— Уверен, это не правда.

— А я уверен, правда, потому что так написано в статье.

— В какой?

— В разделе искусств.

— В разделе искусств? С каких пор ты читаешь раздел искусств и с каких пор видеоигры — это искусство?

— Это не игра.

— И даже если она делает такие деньги, — продолжил Джейкоб, вставляя ноги в стремена своего высокомерия, — что с того? Что это вообще показывает?

— Сколько денег она сделала.

— Что есть чего показатель?

— Не знаю. Того, насколько она важна?

— Не сомневаюсь, ты понимаешь разницу между доминированием и важностью.

— Не сомневаюсь, ты понимаешь, что я даже не знаю, что такое доминирование.

— Кейн Уэст культурно не более значим, чем…

— Нет, более.

— …Чем Филип Рот.

— Во-первых, я об этом человеке никогда не слышал. Во-вторых, Кейн, может быть, не важен для тебя, но он точно более важен для мира.

Джейкобу вспомнилось время, когда Макс помешался на сравнении ценности — Ты бы выбрала полную руку алмазов или полный дом серебра? На мгновение, которое тут же улетело, он увидел меньшего Макса.

— Видно, мы по-разному смотрим на вещи, — сказал он.

— Точно, — подтвердил Макс. — Я смотрю на вещи правильно. А ты нет. Вот и разница. Сколько людей смотрит в неделю твой сериал?

— Это не мой сериал.

— Сериал, для которого ты пишешь.

— Не простой вопрос. Есть люди, что смотрят первый эфир, есть зрители последующих показов, а еще записывают на видеорекордер…

— Несколько миллионов?

— Четыре.

— В эту игру играют семьдесят миллионов человек. И им пришлось ее покупать, а не просто врубить телик, когда лень воспитывать детишек или возиться с женой.

— Тебе сколько лет?

— В принципе, одиннадцать.

— Я в твоем возрасте…

Макс указал на экран:

— Смотри, что делаешь, пап.

— Смотрю, конечно.

— Только не…

— Все под контролем.

— Пап…

— Да, да, ага, — отозвался Джейкоб, затем вновь перенес внимание с экрана на Макса. — Они просто грабители.

— Папа!

— Ну ты впрямь унаследовал мамин талант беспокоиться.

И тут раздался звук, какого Джейкоб никогда прежде не слышал: что-то между скрежетом шин и стоном умирaющего животного, которого только что переехали.

— Черт! — закричал Макс.

— Что?

— О, черт!

— Погоди-ка, это что, моя кровь?

— Это кровь Сэма! Ты его убил!

— Да нет же. Я просто понюхал какой-то цветок.

— Ты понюхал Букет Погибели!

— Зачем вообще там был букет погибели?

— Чтобы у мудаков была возможность умереть дурацкой смертью.

— Полегче, Макс. Это была честная ошибка.

— Да кому какое дело, честная, нечестная.

— И при всем моем уважении…

— О, черт, черт, черт…

— …Это игра.

Не стоило Джейкобу этого говорить. Точно не стоило.

— И при всем моем уважении… — сказал Макс с пугающим хладнокровием, — иди на хер.

— Что ты сказал?

— Я сказал… — Максу не хватало духу смотреть отцу в глаза, но свои слова он повторить не испугался: — Иди на хер.

— Не смей со мной так разговаривать.

— Вот жаль, что я не унаследовал мамин талант проглатывать всякое дерьмо.

— Это как прикажешь понимать?

— Никак.

— Не похоже на никак.

— Всё, ничего.

— Нет, не всё. У мамы талантов много, но проглатывать дерьмо туда не входит. Да, я понимаю, что ты говорил не в буквальном смысле.

Слышал ли и Макс их ругань? Звон стекла? Или он просто зондирует, смотрит, каков будет ответ? А какого он хочет? А чем готов ответить Джейкоб?

Джейкоб, шагнув к двери, обернулся:

— Когда надумаешь извиниться, я буду в…

— Я умер, — ответил Макс. — Мертвые не извиняются.

— Ты не умер, Макс. На свете есть настоящие мертвецы, и ты к ним не относишься. Ты огорчен. Огорчен и умер — это разные состояния.

Зазвонил телефон — тайм-аут. Джейкоб ожидал, что это Джулия: в отъезде она всегда звонила, пока дети не легли спать.

— Алло?

— Привет.

— Бенджи?

— Привет, пап.

— У вас все хорошо?

— Да.

— Поздно уже.

— Я в пижаме.

— У тебя там все, что надо, есть, дружище?

— Да. А у тебя?

— У меня все хорошо.

— Ты просто хотел сказать привет перед сном? Ты позвонил мне.

— Вообще-то я хотел поговорить с Максом.

— Сейчас? По телефону?

— Ага.

— Бенджи, — сказал Джейкоб, протягивая трубку Максу.

— Дашь нам поговорить? — спросил Макс.