Вот я

Рядом с братьями и обычными прическами Макс выглядел вполне по-мальчишески. Но рядом с Бараком казался мелким, слабым и бесполым. И кажется, это все отметили — и в первую очередь сам Макс, робко отступивший на полшага, в сторону номера матери в вашингтонском "Хилтоне".

— Макс, — возгласил Тамир, обратив взор на племянника.

— Так точно.

Джейкоб смущенно хохотнул.

— "Так точно"? Да ну?

— Вырвалось, — пояснил Макс, почуяв гончих на хвосте.

Тамир окинул его взглядом и заметил:

— Похож на вегетарианца.

— Пескетарианца, — уточнил Макс.

— Ты же ешь мясо, — вмешался Джейкоб.

— Знаю. Я похож на пескетарианца.

Барак двинул Макса в грудь, без всякой видимой причины.

— Ох! Что за…

— Шутка, — сказал Барак. — Шутка.

Макс потер грудь.

— Ничего себе шутка — ты мне грудину сломал.

— Как насчет похавать? — спросил Тамир, хлопая себя по пузу.

— Я думал, может, сначала заедем к Исааку, — предложил Джейкоб.

— Дай человеку поесть, — сказал Ирв, разделив их на два лагеря уже самим выбором одной из сторон.

— Почему бы, черт возьми, и нет, — ответил Джейкоб, вспомнив изречение Кафки: "В борьбе собственной личности против мира вставай на сторону мира".

Тамир окинул взглядом терминал и ударил в ладони.

— "Панда-экспресс"! То, что надо!

Тамир заказал свинину с лапшой ло-мейн. Ирв изо всех сил старался скрыть недовольство, но этих сил хватило не на многое. Если Тамир не способен быть персонажем Торы, то мог бы хотя бы следовать ей. Но Ирв был гостеприимным хозяином — родня есть родня — и прикусывал язык, так что его зубы в конце концов щелкнули.

— Знаешь, где сейчас можно найти лучшую в мире итальянскую еду? — спросил Тамир, насаживая на вилку кусок свинины.

— В Италии?

— В Израиле.

— А, я что-то слышал, — сказал Ирв.

Джейкоб такой нелепости стерпеть не смог:

— Ты имеешь в виду, лучшая итальянская еда за пределами Италии?

— Нет, я говорю, что лучшая в мире итальянская еда, которая готовится сейчас, готовится в Израиле.

— Правильно. Но ты делаешь двусмысленное заявление, что Израиль — это страна за пределами Италии, где готовят лучшую итальянскую еду.

— Включая Италию, — поправил Тамир и хрустнул фалангами свободной от вилки руки, просто сжав и разжав кулак.

— Это невозможно по определению. Это как сказать, что лучшее немецкое пиво варят в Израиле.

— Оно называется "Золотая звезда".

— И я его люблю, — добавил Ирв.

— Ты же вообще пива не пьешь.

— Ну, когда пью.

— А вот спрошу-ка я тебя, — сказал Тамир. — Где пекут лучшие в мире бублики?

— В Нью-Йорке.

— Согласен. Лучшие в мире бублики пекут в Нью-Йорке. Теперь спрошу так: бублики — это еврейская еда?

— Зависит от того, что ты под этим понимаешь.

— Еврейская ли еда бублик в том же смысле, как паста — итальянская еда?

— Ну, в похожем смысле, да.

— И позволь спросить тебя: является ли Израиль родиной евреев?

— Израиль — это еврейское государство. — Тамир выпрямил спину. — И с этими моими словами ты не можешь не согласиться.

Ирв бросил взгляд на Джейкоба:

— Конечно, это родина евреев.

— Все зависит от того, что понимать под родиной, — не сдавался Джейкоб. — Если ты говоришь про родину предков…

— Это как? — не понял Тамир.

— Ну, то есть про место, откуда происходит твоя семья.

— И это…

— Галиция.

— Ну, а до того?

— Что, Африка?

Голос Ирва сделался текучим, как патока, но без сладости:

— Африка, Джейкоб?

— Вопрос выбора. Можно открутить назад до сиденья на деревьях, можно до океана, если хотим. Некоторые прослеживают до райского сада. Ты остановился на Израиле. Я на Галиции.

— Ты чувствуешь себя галисийцем?

— Я чувствую себя американцем.

— А я евреем, — сказал Ирв.

— Правда в том, — произнес Тамир, закидывая в рот последний кусок свинины, — что тебе важнее чувствовать в ладонях сиськи Джулии.

Вдруг без всякой связи с разговором Макс спросил:

— Как вы думаете, туалет здесь чистый?

Джейкобу подумалось, не вызван ли вопрос Макса и его желание смыться знанием, точным или интуитивным, того, что отец уже много месяцев не дотрагивался до грудей матери?

— Ну, это же туалет, — ответил Тамир.

— Ладно, потерплю до дому.

— Если тебе надо сходить, сходи, — посоветовал Джейкоб. — Терпеть вредно.

— Это кто сказал? — вмешался Ирв.

— Твоя простата скажет.

— Ты думаешь, моя простата будет с тобой говорить?

— Мне не надо сходить, — сказал Макс.

— Терпеть полезно, — сказал Тамир. — Это как… как оно называется? Не кугель[31].

— Сходи попробуй, Макс, ладно? На всякий случай.

— Пусть уж не ходит ребенок, — сказал Ирв. Затем Тамиру: — Кегель[32]. И ты абсолютно прав.

— А я схожу, — сказал Джейкоб. — Знаете почему? Потому что люблю свою простату.

— Может, тебе на ней жениться? — предложил Макс.

Джейкобу не хотелось в туалет, но он пошел. И стоял там над писсуаром, придурок с вынутым членом, выжидая секунды, чтобы усугубить бессмысленность этого занятия, ну и на всякий случай.