Вот холера! История болезней от сифилиса до проказы

Но вернемся к Берингу и Китасато. Помимо того, что они обнаружили возбудителя дифтерии, они применили способ ее обезвреживания, который придумал француз Эмиль Ру, чтобы создать раствор, иммунизировавший животных. Это привело их к умозаключению, что кровь подопытных зверей содержит некий антитоксин, и результатом стала разработка уже лечебной сыворотки.

Все это актуально про дифтерию, но оказалось действенным и при столбняке. И в 1890 году ученые заявили, что с появлением предложенной ими сывороточной терапии «возможность излечения тяжело протекающих болезней не может уже более отрицаться». Об итогах своих экспериментов они рассказали в имевшей грандиозный успех работе «О создании противодифтерийного и противостолбнячного иммунитета у животных».

«Оборотень» под контролем

Однако почти сразу исследователи столкнулись с трудно преодолимым на том этапе развития науки препятствием. Больных не просто много, а катастрофически много, нужны огромные объемы спасительной сыворотки, но где ее брать в таком количестве? Кровь каких животных использовать, кладбища из чьих трупов организовывать?

Вопрос удалось решить лишь к 1923 году, и за это нужно благодарить французского иммунолога Гастона Рамона. Именно он смог создать такой химический способ нейтрализации токсинов, причем, как столбнячного, так и дифтерийного, при помощи которого за три года удалось наладить промышленное производство сывороток.

Суть его метода состояла в том, что токсины инактивировали формальдегидом, и полученные вещества – анатоксины – уже не представляли для человека никакой опасности. А вот иммунитет на них реагировал также охотно, как и на предыдущую форму, вырабатывая собственные антитела.

А в заключение скажем, что современный вариант «упаковки» профилактики столбняка появился ровно 70 лет назад. В 1949 году медициной всего мира была принята на вооружение знаменитая АКДС (адсорбированная коклюшно-дифтерийно-столбнячная вакцина): взвесь убитых коклюшных микробов и очищенных дифтерийного и столбнячного анатоксинов (анатоксином называют препарат из бактериального токсина, который сам по себе не имеет явных токсических свойств, но дает возможность крови выработать антитела).

С 1974 года Всемирной организацией здравоохранения АКДС включена в расширенную программу иммунизации для развитых стран. Увы, не все люди понимают важность прививок – и в итоге мы имеем то, что имеем: случаи, подобные описанному в начале главы, снова вернулись во врачебную практику.

^{Литература}[6]

7.0. Прионные болезни

Нередко в биомедицинской науке случались ситуации, когда врачи или ученые сталкивались с неведомым и невидимым «врагом», пытались с ним бороться, у них не получалось или получалось так себе, но в конце концов им эмпирически удавалось найти средство, берущее «врага» под контроль. А затем подоспевал научный прогресс, и вот уже враг в виде того или иного микроба представал во всей красе перед пытливо вглядывающимся в микроскоп ученым.

Ровно так было с Игнацем Земмельвейсом, который стал первым человеком, заговорившим о правилах асептики – мерах, которые предотвращают попадание патологического агента в организм. Правда, поначалу ему никто не поверил, и его попытка снизить процент родильной горячки с помощью мытья рук врачей, возвратившихся из морга после вскрытия очередной погибшей женщины, так и канула в лету на несколько десятков лет. Пока идею заботливо не изъял на свет талантливый английский хирург Джозеф Листер, вооружившийся свежими данными о микроскопических возбудителях болезней, полученными Луи Пастером и Робертом Кохом.

Однако некоторые болезни оставались загадкой вплоть до начала 90-х годов прошлого столетия, упорно не желая показывать свое «лицо». Несмотря на стремительно развивающееся учение о микроорганизмах, ученые сбивались с ног в поисках возбудителя загадочной «почесухи» овец (скрепи), которая напоминала и довольно редкий человеческий недуг, описанный в 20-е годы двумя немецкими неврологами, и странную, крайне ограниченную в распространении болезнь народа форе с островов Папуа Новая Гвинея, и внезапно напавшую на английских коров эпидемию коровьего бешенства в конце 1980-х.

Общим среди всех этих болезней было то, что они проявлялись и прогрессировали крайне медленно, температура у жертв не поднималась, иммунная система не возбуждалась, почти всех заболевших ждал смертельный исход, а какой-то специфический инфекционный агент выделяться не желал. Магия, да и только.

Тем не менее в конце XX века исследователям все же удалось поймать невидимого убийцу «за хвост», и им оказался… белок. Но белок не простой. Как оказалось, он может существовать в организме и никак ему не вредить, но если его форма под действием разных влияний меняется на неправильную, то он приобретает необычайную инфекционную силу и уже способен патологически перестраивать себе подобные белки, приводя в итоге к колоссальным разрушениям. И в первую очередь это происходит с мозгом.