Вот моя деревня

— Ни зависти никакой. А какая зависть, если у всех автомат и все математически просчитано? Ага. И вот еще… вся пища будет из нефти.

— А уборная? — поинтересовалась Лида. — Или даже срать разучат?

— Про это не знаю. Не написано у Вовушки в журнале. Все математически безошибочно и логика, эта, стопроцентная.

— Нет. Мне математическое это счастье не надо. — Покачал головой Чибис. Лучше уж проголодь… как сейчас, и баба под боком.

— Во, во… Голод и любовь всегда управляют миром. — Сказала Лида своим журчащим голоском. — Пошли они все, эти математики… А мы как жили, так и будем жить… пока не подохнем…

— Я говорю, мы подохнем, они и сделают все это глобально-математическое управление. Всеобщее счастье.

— У меня вопрос. — Вдруг встрепенулся Вака. — А что будет с деревней? И деревенских что ли, посадят в эти стеклянные дома? А печки как топить?

— Ты че, с дуба рухнул? Деревня еще раньше сгинет…

— Не дай нам Боженька увидеть эти стеклянные дома! — подняла тост Лида.

За это и выпили.

Сестры

Громогласная бабушка поднимала сестричек в пять утра. Ей давно уже не спалось. Климакс по ночам рвал ее на части, заставлял сбрасывать с себя одеяло от жара, или наоборот, натягивать на себя от холода, точно змея скользившего по позвоночнику. Она надевала махровый теплый халат, и ей становилось легче. Ставила перед сестрами сладкий чай, пирожки, давала перекусить с собой в пакете, водичку, и они, вооружившись хворостинами, выходили пасти уток на озерце у кладбища или на ближайшую канаву. На полдня, по крайней мере, до обеда.

«Девок с воза, кобыле легче». — Говорила она самой себе. Теперь можно было заняться собственным здоровьем — заварить себе травки, выпить таблеточки, померить давление. Поставить тесто на оладьи. Да мало ли дел в доме! Дарья Ивановна не считала себя стервой, но девчонок она невзлюбила. А за что она должна была их полюбить? Только за то, что они прибавили в семейный бюджет деньги? Справедливости ради стоило это признать, но Дарья Ивановна эту дочерину затею, не одобряла изначально. Дочь поставила ее перед фактом.

Девчонки были совершенно невоспитанные, требовали тотального контроля за каждым действием. В их комнате всегда царил бардак, ни одна вещь не знала своего места. Они не хотели заправлять кровать, складывать вещи в шкаф, мыть обувь и отказывались чистить зубы. Они не умели ровным счетом ничего! Когда их ругали, они замыкались, насупившись, уставляли взгляд в пол и не отвечали ни слова. Их можно было стегать ремнем, но они молчали, как партизаны. Требовалось ангельское терпение, которого ни у Татьяны, занятой с утра до вечера, ни у нее просто не было. Значит, девчонки на ней. Вот уж, спасибо тебе, доченька за хлопоты, которые ты свалила мне на больную голову.

Тут-то Татьяна вспомнила слова Оксаны Юрьевны, о том, что с этими неблагополучными, надо много дополнительно заниматься, развивать их. А заниматься она не могла, некогда ей было заниматься. С утра у нее уже сидела очередь старушонок. Звонок из приемной главного врача, мог раздаться на ее мобильный в любую минуту. И тогда все бросай, вези бумажки, поддерживай статистику. Да и какое в деревне развитие? Ни одного кружка в Доме культуры. Да и в школе хваленой базовой ни одной секции по развитию, кроме, спортивной для большаков.

Она купила в кредит красную машину, как и мечтала, и теперь с огромным трудом выкраивала свободное время для обучения.

Девчонки оказались, ко всему и вороватые, то и дело наровили украсть что-то со стола. Первый раз она поймала их на том, что они крадут сырые куриные яйца в сарае, таскают из дома сахар, и, смешав яйца с сахаром, намазывают этот джем на хлеб. Едят украдкой, прячутся за сараем. То ли им еды в доме не хватает? Ведь в еде их не ограничивали. Мать была прекрасной стряпухой, в доме сдоба не переводилась, а они, видишь, что творят — гоголь-моголь на хлеб мажут!

А про конфеты и говорить нечего. Конфеты и печенье исчезали со скоростью звука. Но это все ерунда. Потом они за деньги взялись. Отправилась она в магазины, вроде невзначай спросила, мол, тут у вас наши приемыши, что покупали? Оказалось, регулярно покупали чипсы и конфеты, семечки. Теперь понятно было, на какие деньги. Дарья Ивановна стала запирать свою сумку в шкаф. Дочери тоже посоветовала. И все же поймали Кристинку — она выгребала мелочь из Танькиного кошелька. Не долго думая, Дарья Ивановна огрела ее ремнем. Да второй раз с оттяжкой. И разве она была не права? Потом были и мораль, и наказание в углу. И огромные гематомы на спинах.

Мариано

Синьора Долорес выполнила свое обещание. Насколько поняла Вика, Мариано был свободным от семьи молодым пенсионером. До недавнего времени он работал на ее заводе шампанских вин технологом. Всегда увлекался медициной, здоровым образом жизни.

— Ну, вот, и кто меня отшикарит? — Она уже в третий раз задавала этот вопрос, подружкам, которые были увлечены рассуждениями об испанских мужчинах и каталанским тинто. — Я должна выглядеть, как звезда, свалившаяся ему на голову.