Вот стою, держу весло...

Верная своим убеждениям Тияна успела объяснить подруге когда и как следует мыться. Когда её брат попытался вякнуть что-то протестующее – тут же схлопотал в лоб: Тияна посчитала, что долговременное словесное убеждение в данном конкретном случае принесёт гораздо меньше пользы, нежели одна единственная "Затрещина Животворящая". Таким образом, практически устроила мою личную жизнь.

Тэра мне понравилась с самого начала. Да и сама не раз в мою сторону глазками постреливала. Так что всё у нас наладилось довольно быстро. И ни у кого вопросов не вызывало.

Между тем Пато преподнёс сюрприз. Когда большие работы над новой лодкой завершились, заняться ему стало нечем. И он принялся сшивать бычьи кожи. Я не сразу сообразил, что он затеял, пока не понял, что это парус. Ага! Двухслойный стёганый парус из очень прочных кож, которые запросто и поодиночке не порвёшь. Однако, зачем он склеил эти кожи между собой по всей площади растопленным битумом? Пока это было мне решительно непонятно.

Про битум парень объяснил: "Чтобы не размокло". А про жёсткость образовавшейся почти фанеры добавил: "Чтобы не хлопало".

В принципе, он прав: человек устранил причины, по которым страдал наш предыдущий парус, превратившийся в сплошную заплату, наложенную на предыдущие заплаты. Но как-то уж чересчур революционно поступил. Ума не приложу, как это сооружение теперь снимать с мачты и куда убирать?

Оказалось, не надо его никуда убирать – он свободно вращается между вант хоть бы и на триста шестьдесят градусов, потому что остаётся между рёбрами четырёхгранной пирамиды, образованной канатами, удерживающими мачту вертикально. Если нужно этот парус "выключить" – достаточно предоставить свободу рею, к которому крепится нижняя сторона паруса. И "полотнище" само расположится по ветру, потеряв тянущие свойства. То есть, поступит, как флюгер. Или как знамя.

Осталось позаботиться о шарнире, позволяющем такое вращение рея обеспечить. По рисунку, сделанному всё тем же Пато, кузнецы изготовили две полувилки, охватывающих мачту. Одна пара их концов всё тем же бандажом крепилась к окончанию рея, а вторая пара просто связывалась.

Ещё один такой же шарнир меньшего диаметра расположился на вершине мачты.

Парус у нас получился четыре метра в высоту и два в ширину. То есть всего четыре квадратных метра площадью, потому что треугольный. Пусть и тяжёлый. Зато хлопать не будет.

Почему я так уверенно стал всё оценивать в метрах? Потому что свой рост Тияна знала точно. Даже помнила, что утром она на сантиметр выше, чем вечером. Поэтому я уверенно установил длину местного локтя – как раз полметра.

Последние остатки нашей платёжеспособности мы истратили на медицинские инструменты: четыре скальпеля, пять пинцетов и устрашающего вида зубодёрные щипцы. Тияна хотела сделать так называемые "клювы", но получилось нечто не совсем на них похожее. Там были ещё и другие загогулины пугающего вида. Я только зажим опознал, да и тот получился без фиксатора.

* * *

Пришла пора возвращаться. А в нашем организационном состоянии возникла некоторая неопределённость: Тэра считала, что замужем за мной. То есть оставалась с нами. Её братишка тоже уже прижился в команде. Никаких определённых планов на будущее в его голове не сложилось, да и разлучаться с сестрой он не собирался. В результате, мы стали обладателями отличной, но абсолютно ненужной нам лодки. Встроить её в катамаран сзади посерёдке не получалось – там теперь руль, который должен быть опущен в воду, а не в лодку. Привязывать новую лодку спереди в центре со сдвигом вперёд? Там она совершенно не нужна. Не гармонирует, одним словом. Да и вообще, третий поплавок явно избыточен.

Другое дело – ниже порогов. Когда начнём грузиться лесом. Ради дополнительной плавучести можно поступиться и поворотливостью, и эстетикой. И вообще, сплавляться вниз по течению легче, чем переть вверх по реке.

К этому моменту у меня уже сложилось некоторое представление о местной локальной географии. Каран явно впадает в Персидский залив, как и Тигр с Евфратом. По дороге "туда" нас подгоняет половодье и окружают затопленные берега вперемешку с намытыми островами и торчащими из воды вершинами деревьев. Путь до Карана мы преодолеваем быстро. А попав в реку, оказываемся в землях Элама, где шумерскую речь понимают, но нужды в нашем зерне не испытывают. Дальше к реке подступают леса и степи, где людей встречается меньше. Сама же река течёт с гор, становясь чем выше, тем быстрее.

Даже наши лёгкие остроносые лодки, в конце концов, теряют способность противиться встречному потоку.