Вот стою, держу весло...

Гематит здесь тоже встречается. Немного его подсобрали местные мальчишки, да и продали гостю из дальних краёв в обмен на вкусные лепёшки с мёдом, которые пекли прямо на катамаране. А что делать, если такая здесь конъюнктура рынка?

В сумме Пато привёз четыре тонны железной руды отличного качества – каждый кусочек был тщательно отмыт. В низовьях Хабура ещё и осталось несколько тонн – просто на судно взять больше оказалось нельзя. Пришлось оставлять предоплату тамошним старшинам. Серебром.

Этот драгметалл мы брали в "Армении". Ювелир, живущий на берегу озера Ван, покупал наши железные полосы за два веса серебра. Обычно туда ходил Пал, привозя обратно и серебро, и соду. Ну и берилловый лом, но его было немного. Хотя ещё Пал привозил жернова – там действовал постоянный заказ в одной из артелей каменотёсов. Оставалось только забирать готовую продукцию и расплачиваться. Мельницы мы собирали на Дильмуне. Те, что с ручным приводом, продавали в том же Шумере, а ветряных нам и самим не хватало – сложные это устройства по нынешним временам.

Наш флот стал редко брать фрахты: даже перевозки в собственных интересах приносили огромные прибыли. Это не считая продажи соли и мыла. Одним словом, у нас накапливалось серебро. Пришлось разбираться с мерами веса, потому что его "отсчитывали" именно взвешивая. Самая мелкая из гирь тянула на восемь-девять граммов. Откуда такой разброс? Есть у меня версия, что из-за разнобоя в длинах локтей от города к городу, потому что единица длины "палец" определена однозначно – одна двадцать четвёртая локтя. Так вот, тутошние "шик" и "сик" – это вес одного кубического пальца воды. Если принять локоть равным точно полуметру, то вес улетает за девять граммов, вместо восьми, которые получились бы, если палец полагать равным двум сантиметрам, как обычно поступал я.

С другой стороны, самый маленький из встречавшихся мне локтей имел длину порядка сорока сантиметров. Тогда этот несчастный минимальный разновес становится близким к четырём с половиной граммам. Двойная разница, если кто-то не заметил. Осознав это, я заложил основы законодательной метрологии и назвал данную единицу привычным мне словом "шекель", как деньга в будущем Израиле. И приравнял её к одной шестидесятой маны (или ману), равной половине килограмма. То есть шекель – это восемь и три в периоде грамма. Чтобы проще: три шекеля – двадцать пять граммов. А двенадцать – сто грамм. И сам не запутаюсь, и здешним математикам ничего не испорчу.

Десяток таких гирек, то есть по восемь и одной третьей грамма, отлили в мастерской из инструментальной бронзы в виде цилиндров, все поверхности которых покрыли рельефом против подпиливания. Впрочем, точнее, чем в одну десятую грамма выполнить эту меру нам не удалось. Да и степень защиты устоит только от подтачивания об кирпич. Ну а весы тут и без нас делать умеют.

Шекель серебра, между прочим, довольно значительная сумма. Применимая лишь при крупных покупках или продажах. А в бытовых случаях приходится расплачиваться солью (ложечками) или зерном (горшками или кружками). То есть для этого существуют свои меры объёма сыпучих тел – большие и малые. Причём, свои в каждом городе. Совпадают они с другими или не совпадают – вопрос, конечно, очень интересный. Да вот заниматься им недосуг. Ни мне, ни кому-либо другому. Всяк выкручивается, как знает. Наши вообще стали возить с собой собственные меры веса и объёма, дабы сверять их с местными, ведя пересчёт или используя собственные средства измерения при купле-продаже. Мне же стало интересно ввести монетки в одну десятую и одну сотую шекеля чисто для расчётов на Дильмуне. Тут ведь тоже существует торговля, пусть и не столь оживлённая, как в городах на материке.

Не стал изобретать велосипед: "монеты" выполнили из кожи, как (читал когда-то) финикийцы. Прямоугольники размером с памятный мне украинский купон многоразового использования проклеймили тавром вроде того, которым клеймят скот. Схема номиналов простейшая – один, два, пять, десять, двадцать, пятьдесят. Чтобы не искушать вероятных фальшивомонетчиков пририсовывать нули, свободное поле заполнили изображениями баранов, быков, львов и иных зверушек. Этими купонами и стали выдавать зарплату. Не все поначалу брали, но потихоньку эти платёжные средства вошли в обиход.

Толчок дали заезжие мореходы, которым не нравилось резать серебряные слитки, расплачиваясь за воду, продукты и материалы для ремонта. А потом взвешивать обрезки, то добавляя крошечку, то убавляя капельку – геморройное, скажу вам, дело. Куда проще продать имеющуюся серебруху по её изначальному весу, а потом расплачиваться "кожанчиками", имея возможность получить сдачу.

Эти, с позволения сказать, деньги каким-то неведомым образом получили распространение и за пределами острова. Неудобно стало, потому что приходилось допечатывать время от времени. А то приезжие их увозят и обратно они не возвращаются.

Глава 26. Злобные моменты