Вот так мы теперь живем

– Вы никому больше не доверяете? Только не подумайте, бога ради, что я вам возражаю, – это было бы ужасно. Роджер Карбери всегда был ко мне добр, как никто на свете. Я ценю его не меньше вашего.

– Я не сказала, что на него одного можно полагаться… во всяком случае, не хотела сказать. Но из всех моих друзей…

– А я вхожу в их число, мисс Карбери?

– Да… наверное. Конечно входите. Почему нет? Конечно, вы мой друг, поскольку вы друг Роджера.

– Послушайте, Гетта, – сказал Пол, – нет смысла так продолжать. Я люблю Роджера Карбери – насколько мужчина может любить мужчину. Он именно такой, как вы говорите, и даже лучше. Вы едва ли знаете, как он жертвует собой и как думает обо всех вокруг. Он джентльмен до мозга костей. Он никогда не лжет. Никогда не берет чужого. Думаю, он любит ближнего, как самого себя.

– Ах, мистер Монтегю! Я очень рада, что вы так о нем говорите.

– Я люблю его, как только мужчина может любить мужчину. Если вы скажете, что любите его, как только женщина может любить мужчину, я немедленно покину Англию и больше сюда не вернусь.

– Маменька пришла, – сказала Генриетта, ибо в эту минуту дважды постучали в дверь.

Глава XXXIX. «Я и впрямь его люблю»

Так оно и было. Леди Карбери вернулась с ученого суаре и привела с собой Роджера Карбери. Оба вошли в гостиную и застали Пола и Генриетту вместе. Вряд ли надо говорить, что оба удивились. Роджер полагал, что Монтегю еще в Ливерпуле, и, зная, что тот нечасто бывает на Уэльбек-стрит, не мог избежать мысли, что эти двое нарочно встретились в отсутствие матери. Читатель знает, что это не так. Роджер, безусловно, не страдал подозрительностью, но обстоятельства выглядели уж очень подозрительно. Собственно, в том, что Пол здесь, не было бы ничего дурного, если бы не его обещание. Ни из чего не следовало, что обещание нарушено, но Роджер скорее чувствовал, чем думал, что Пол не мог провести с девушкой весь вечер и не нарушить слова. Нарушил ли его Пол тем, что уже сказал, читатель пусть решит сам.

Леди Карбери заговорила первой:

– Вы очень неожиданно почтили нас своим обществом, мистер Монтегю.

Уж она-то с порога заподозрила Гетту и Пола в сговоре, что бы ни думал о них Роджер.

– Да, – ответил Пол и без всякой необходимости начал оправдываться. – Мне было нечего делать и одиноко, и я решил заглянуть к вам.

Леди Карбери не поверила и единому слову, однако Роджер принял как факт, что Пол зашел в отсутствие леди Карбери случайно. Раз он так сказал, значит так и есть.

– Я думал, вы в Ливерпуле, – сказал Роджер.

– Я вернулся сегодня, чтобы попасть на заседание совета. Меня очень многое тревожит, я собирался в ближайшее время вам рассказать. Что привело вас в Лондон?

– Небольшое дело, – ответил Роджер.

Наступило неловкое молчание. Леди Карбери сердилась и не могла решить, нужно ли выказать свое недовольство. Генриетте точно было очень неловко. Она тоже невольно чувствовала, что ее поймали на месте преступления, хотя уж сама-то была совершенно чиста. Гетта хорошо знала, как работает маменькин ум и какое направление примут ее мысли. Чтобы нарушить пугающее молчание, она заставила себя выговорить:

– Ты приятно провела вечер, маменька?

– Ты приятно провела вечер, доченька? – спросила леди Карбери, забыв о приличиях в желании наказать дочь.

– О нет, – с деланым смешком ответила Гетта. – Я пыталась хорошенько потрудиться над Данте, но, когда берешься за чтение как за труд, ничего хорошего не выходит. Я как раз собиралась лечь, когда пришел мистер Монтегю. Что вы думаете об ученых джентльменах и дамах, Роджер?

– Я был не в своей стихии, но, мне кажется, вашей матушке понравилось.

– Я была счастлива познакомиться с доктором Пальмойлом. Судя по всему, если мы сможем еще немного продвинуться вглубь Африки, то найдем там все недостающее для химического состава, который позволит прокормить человечество. Не правда ли, грандиозный замысел, Роджер?

– Я считаю, что человек должен немного попотеть, добывая себе хлеб.

– Право, Роджер, если Библия хоть что-нибудь значит, мы должны верить, что труд – не благословение, а проклятие. Адам родился не для труда.

– Однако он пал, и я сомневаюсь, что доктор Пальмойл сумеет вернуть его потомков в рай.

– Роджер, какие странные вещи вы говорите, а еще религиозный человек! Я твердо решила, если когда-нибудь улажу здесь все так, чтобы меня ничто не держало, поеду во внутреннюю Африку. Это земной сад.

Ее энтузиазм настолько разрядил обстановку, что двое мужчин смогли откланяться и уйти почти без неловкости. Едва дверь за ними закрылась, леди Карбери набросилась на дочь:

– Что его сюда привело?

– Он сам себя привел, маменька.

– Не отвечай мне так, Гетта. Это наглость.

– Наглость, маменька! Как можешь ты говорить такие слова? Я всего лишь хотела сказать, что он пришел по своему почину.

– Сколько он тут пробыл?

– Две минуты до твоего возвращения. Почему ты меня допрашиваешь? Я не могла помешать ему прийти. Я не хотела, чтобы он приходил.

– Ты знала, что он придет?

– Маменька, если ты будешь меня подозревать, между нами все кончено.

– Что ты имеешь в виду?