Вот так мы теперь живем

Я прошу Вас сказать Гетте правду. Она дала понять, что не только мать и брат, но и Вы хорошо знаете историю моего знакомства с миссис Хартл. Ни леди Карбери, ни сэр Феликс никогда ничего об этом не знали. Вы и только Вы знаете правду. И теперь, хотя сейчас Вы на меня сердиты, я прошу Вас изложить Гетте правду, как Вы ее знаете. Вы поймете, если я скажу, что меня сгубили ложные обвинения. Думаю, Вы, как ненавистник всякой лжи, исправите несправедливость хотя бы в той мере, в какой истина может ее исправить. Я не прошу Вас говорить и слова сверх того.

Всегда Ваш

Пол Монтегю

Какое мне до этого дело? Таким, разумеется, было первое чувство Роджера по прочтении письма. Если Гетта осталась под ложным впечатлением, то не с его слов. Он не оговаривал соперника. Он был так щепетилен, что вообще отказался об этом говорить. И если у Гетты по той или иной причине сложилось ложное впечатление, разве Монтегю не заслуживает любых бедствий, какие его могут постигнуть? Пусть каждое слово в письме правда, тем не менее он наказан справедливо, даже если утратил любимую из-за ложного впечатления. Он опозорил себя, сделав предложение миссис Хартл, а значит, недостоин Гетты Карбери. Таким, по крайней мере, был вердикт Роджера Карбери. И в любом случае не его дело исправлять ложное впечатление.

И все же он не мог на этом успокоиться. Он действительно считал, что каждое слово в письме истинно. Хотя Роджер очень возмутился, встретив Пола с миссис Хартл на песках Лоустофта, он вполне верил, что Монтегю честно изложил обстоятельства поездки. Два дня Роджер обдумывал письмо и два дня не находил себе места. В конце концов, зачем быть собакой на сене? Девушка его не любит – смотрит на него как на старика, который заслуживает совершенно иного отношения, нежели Пол Монтегю. Он пропустил пору любви, и теперь ему надлежит мужественно принять свою участь, а не убиваться по недостижимому счастью. В таких обстоятельствах нужно быть честным и справедливым без оглядки на свои чувства. И все же страсть, целиком подчинившая себе Джона Крамба, так что тот не мог думать ни о чем, кроме достижения своей цели, была так же сильна в Роджере. К несчастью для Роджера, его страсть не была свободна от других чувств. Крамб не задавался вопросом, годится ли он в мужья Руби и будет ли Руби ему хорошей женой, если предпочла другого. Однако Роджера смущали тысячи обстоятельств. Джон Крамб и на миг не сомневался, что делать. Он должен получить эту девушку и получит ее любой ценой. Он бывал порой озадачен, но никогда не испытывал сомнений. У Роджера не было такой уверенности. Он знал, что не победит в этой игре, а в минуты уныния порой говорил себе, что и не имел права в ней победить. Окружающие по привычке называют его молодым сквайром! Сам Роджер по временам чувствовал себя восьмидесятилетним – старым-престарым, неспособным поддерживать общение со столь молодыми душами, как сосед-епископ и его друг мистер Хепуорт. Может ли он, переломив себя, совершенно пожертвовать собой и сделать счастливой Гетту?

В таком настроении Роджер решил наконец ответить на письмо врага и ответил на него так:

Полу Монтегю, эсквайру

Я не вижу для себя совершенно никаких причин вмешиваться в Ваши дела. Я ничего против Вас не рассказывал и не знаю, что мог бы сказать в Вашу пользу, если бы даже имел такое желание, которого я, безусловно, не имел. Я думаю, что Вы поступили дурно со мной, жестоко с миссис Хартл и неуважительно с моей кузиной. Тем не менее, поскольку Вы обращаетесь ко мне за свидетельством, которое я могу дать и которое, по Вашим словам, никто другой дать не может, я подтверждаю, что, по моему мнению, Вы не желали приезда миссис Хартл в Англию и в Лоустофт ее сопровождали не как возлюбленную, а как старую знакомую, которую Вы не могли бросить.

Роджер Карбери