Вот ты и попалась, птичка

Вдохнув и выдохнув, Мири расслабила руку, будто вовсе не собиралась высвобождаться. Потом резко дернула ею так, чтобы выйти из захвата через большой палец. Конечно, Езус мог бы удержать ее, но сейчас поддался, чтобы она почувствовала вкус победы.

И эта маленькая уступка окупилась, когда Мири одарила его изумленной, искренней и очень широкой улыбкой.

— У меня получилось… — у нее засияли глаза. — Давай еще! — потребовала Мири.

Со смехом Езус снова взял ее за руку. Конечно, он мог сжать ее тонкое запястье покрепче, чтобы ей в жизни было не вырваться, но не стал этого делать. Тем не менее Езус строго предупредил:

— Никому не выдавай этих умений, не уменьшай свои шансы на успех.

Вдумчиво кивнув, Мири рванула руку в сторону, и большой палец Езуса соскользнул с нее. И каким добротным был этот рывок! Поверив в себя, она обрела силы — красивое зрелище.

У Езуса промелькнула мысль, что вообще-то учить девочку самообороне должен ее отец, тем более если речь о преторианце, но Лаэрт подвел Мири во всех отношениях. Он ведь наверняка знал эти приемы, однако не удосужился показать их собственному ребенку. Будь у Езуса дочь, он бы с детства тренировал ее и учил давать отпор, чтобы ни один мужчина не посмел на нее посягнуть.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Мири, глядя на него с восхищением.

От такого вопроса он на мгновение даже растерялся. Спрашивать опытного бойца, капитана преторианской гвардии, откуда он знает боевые приемы? Да Езус владел сотнями таких, обучался им на протяжении всей жизни — как смертной, так и вечной.

— Я воин, — пожал он плечами. — Держу меч практически с пеленок.

— Разве ты не продал душу демону за воинское мастерство? — нахмурилась Мири.

— Продал, — кивнул Езус. — Но я родился в воинственном племени, и мы с братом научились держать оружие едва ли не раньше, чем ходить. По традиции нам вложили мечи в руки сразу после нашего появления на свет. По словам матери, я так крепко вцепился в свой, что у меня его потом с трудом забрали, — улыбнулся он своим воспоминаниям.

Заметив в глазах Мири крайнюю заинтересованность, Езус рассмеялся и продолжил.

— У нас в племени тем почитаемей семья, чем сильнее в ней сыновья. Однажды на наш берег пришли захватчики…

— И ты продал душу, чтобы защитить свой народ? — предположила она.

— Не угадала, птичка. Я защитил свой народ и без сделки. Просто… не знаю, как это объяснить… наверное, дело в том, что я всегда стремился к большему, мне всегда было мало. Когда мы с братьями отбили свои земли, то стали величайшими сыновьями своего племени и получили редкое право заточить зубы, подражая нашему богу-покровителю, но я никак не мог насытиться. Ну и однажды мы с братом раздобыли заклинание призыва. В последний момент он передумал, ну а я… а я всегда считался немного сумасшедшим.

— А что по этому поводу сказала твоя жена? — поджала Мири губы.

Неужто поняла, что у Езуса в смертной жизни могла быть семья? Жена, дети. И она… приревновала? Или это был самый обычный интерес?

— Птичка, у меня были женщины, но не более, так что место до сих пор свободно, — подмигнул он, наслаждаясь растерянностью Мири от столь явного намека.

Своими реакциями она будила в нем мужские потребности, настойчиво требовавшие удовлетворения. Одной ночи в таверне ему однозначно было мало. Конечно, Езус не собирался настаивать сейчас… может, потом, при благоприятном исходе суда…

Теперь оставалось позаботиться, чтобы исход гарантированно был благоприятным. Конечно, едва ли Мири удастся сохранить свои земли, да и если удастся, вряд ли она согласится вернуться в Патрию, пока там ее поджидает Далмат.

Не получив желаемого, он начнет мстить, в этом Езус не сомневался. Была у него одна идея, как этого избежать. К тому же Анзу как раз должен был освободиться.

Езусу нужно было уйти, но сначала… черт, он просто не мог удержаться.

Потянувшись, Езус осторожно взял Мири за руку так, чтобы при желании она могла прибегнуть к приему, которому только что научилась. Но нет, сопротивления не последовало. Вот почему он шагнул вперед, в то же время потянув Мири к себе.

Казалось, она только этого и ждала — запрокинула голову и гостеприимно приоткрыла рот. Доверчивая… такую и целовать нужно соответствующе, что Езус и попытался сделать, насколько мог. В их первую и единственную ночь он был, конечно, осторожен, но еще не представлял, какая хрупкость оказалась в его руках.

Тем не менее, даже нежно касаясь губ Мири, Езус не упустил возможности задеть их заточенными зубами, напоминая ей, кто именно ее целует. И она не испугалась, наоборот — пробежалась по ним языком, словно проверяя их остроту.

Не сдержавшись, Езус положил руки ей на ягодицы и крепко сжал. Пышной грудью Мири он уже насладился прошлой ночью, но на ее теле осталось еще столько мягких, сдобных мест…

К сожалению, сейчас было не время для утех. Потом. Езус поклялся, что еще подарит себе возможность посмаковать эту птичку. Лишь это обещание помогло ему оторваться от нее.