Вот ты и попалась, птичка

Едва он отстранился, как она подняла руку и коснулась кончиками пальцев своих губ, будто хотела убедиться, что поцелуй произошел взаправду.

— Ты меня в могилу сведешь, — покачал головой Езус.

— Ты бессмертен, — напомнила ему Мири.

— С тобой это не поможет, — проворчал он, прежде чем попятиться к двери. — Я вернусь. Запри за мной дверь.

С этими словами Езус ушел, собираясь любой ценой получить все то, чего хотел.

Глава 19

Рядом с Езусом Мири поверила, что многое может. Поверила, что способна дать отпор, постоять за себя. Новое чувство, совершенно ей незнакомое.

И тем острее ощущалась несправедливость того, что произошло в тронном зале. Конечно, слова Прии тоже поразили Мири, но здесь удивляться было нечему. Далмат мог уговорить ее, подкупить, заставить.

А вот отец… да, он множество раз предавал ее, но должна же быть последняя черта, пересечь которую неспособен тот, в ком есть хоть капля любви. Раньше Мири была уверена, что в Лаэрте эта капля точно есть…

Мог ли повелитель решить, что уж отец-то никогда не оклевещет дочь? Анзу был перворожденным демоном, чего только не повидавшим за тысячелетия своего существования, но сейчас слишком многое стояло на кону, чтобы Мири позволила себе полагаться исключительно на его опыт.

Она должна была действовать вместо того, чтобы ждать, когда мужчины решат ее судьбу. До сих пор они распоряжались всей ее жизнью, каждым аспектом. И к чему это привело?

Может, если убедить отца сказать правду, повелитель поверит? Но признается ли Лаэрт в обмане? Как бы Мири его ни ругала сейчас, в глубине ее души все еще жила эта чертова вера в каплю отцовской любви, будь она неладна!

Так что да, Мири должна была поговорить с ним, посмотреть ему в глаза. Раньше у нее не хватило бы мужества, но Езус, казалось, поделился с ней своим.

Да и по правде говоря… она устала бояться, скрываться. Самое страшное уже случилось, верно? Больнее, чем в зале суда, ей уже не станет. А решение повелителя… оно будет или хорошим, или таким плохим, что остальное потеряет значение. В любом случае сбегать и прятаться дальше нет смысла.

Вот почему Мири, больше не раздумывая, отперла дверь и вышла из покоев. Подловив первого попавшегося беса, она в своей горячности едва не набросилась на беднягу, чтобы выпытать, в какую из спален заселили Лаэрта. Молодой слуга опешил от такого напора и поначалу из него и слова было не вытянуть, но затем, узнав, что перед ним родная дочь бывшего преторианца, он сразу показал путь, даже проводил ее до ближайшей лестницы.

До нужной двери Мири добралась быстро, однако перед ней растеряла свой пыл. Она хотела достучаться до отеческих чувств Лаэрта, но боялась не найти даже их отголоска. А ведь раньше они были, совершенно точно были, пока мама не умерла…

Собравшись с силами, Мири постучала громко — отмерила три четких стука. По ту сторону двери раздалось неразборчивое приглушенное ругательство, затем неровные шаги, и лишь затем она распахнулась.

На пороге стоял Лаэрт, бывший мрачнее тучи и помрачневший еще больше при виде дочери. На нем до сих пор была парадная броня, даже ножны с мечом. И как его-то не пропил? Или в его жизни все-таки осталось хоть что-то святое?

— Мириам? — прошипел он. — Уходи.

— Отец, я хотела… — начала она, но Лаэрт тут же ее перебил.

— Пошла вон! — рыкнул он.

От такого обращения ее гнев всколыхнулся с новой силой. Ну уж нет! Хватит! Отец ее выслушает, хочет он того или нет!

Мири не собиралась выяснять отношения в коридоре, чтобы не давать слугам пищу для сплетен, поэтому толкнула отца обеими руками в грудь. Не ожидавший от нее подобного обращения, Лаэрт пошатнулся. Воспользовавшись этим, она плечом оттеснила его со своего пути и ворвалась в покои.

— Вот теперь мы поговорим, — твердо заявила Мири.

— О чем же, Мириам? — раздался голос, который она хотела слышать меньше всего.

Резко обернувшись, Мири уставилась на Далмата, по-свойски развалившегося в кресле. На столике рядом с ним стоял кувшин с вином и два полупустых кубка.

Она инстинктивно попятилась, слишком привыкшая бояться своего преследователя. Заметив ее оторопь, он самодовольно ухмыльнулся, видимо, убедившись, что по-прежнему имеет власть над ней.

— А где твой защитничек? — цокнул языком Далмат. — Как отпустил-то тебя?

— Далмат, я пришла к отцу, — набравшись уверенности, чтобы впервые дать отпор, Мири сжала кулаки. — И тебя это совершенно не касается.

— Касается, еще как, — фыркнул он. — Не ты ли недавно попыталась лишить меня моих земель?

— Далмат, — неожиданно предостерег Лаэрт. — Мы сделали все, что могли. Пусть теперь повелитель решает.

— Мы, значит, — повернулась Мири к нему. — Папа, как ты мог? — вопрос, который ей хотелось прокричать еще в тронном зале. Все это время он рвался наружу, и вот теперь сдерживать его стало невозможно, несмотря на присутствие Далмата.

— Мириам, тебе пора, — поджал губы Лаэрт. — На выход, — обратился он к ней тем же самым голосом, которым строжился на нее, когда она была еще маленькой девочкой.