Вован-дурак. Киносценарий (СИ)

Косой переулок необычно пуст, однако все нужные магазины и лавочки работают, Гарик наскоро закупился всем, что нужно, и отправился домой. Новая сцена в гостиной Тонксов, Тед, Андромеда, Дора и Гарик смотрят по телевизору новости с Трафальгарского Майдана. Камера делает акцент на том, как обитатели Майдана дружно скачут вокруг костров из покрышек, приговаривая: «Хто не скаче – той шотландец! Хто не скаче – той шотландец! Хто не скаче – той шотландец!» Изображение расплывается, и Гарик видит сон... Севастополь, строй моряков Черноморского флота, трибуна, на которой вывешен жовто-блакитный украинский флаг, несколько офицеров-изменников перед трибуной, а на ней самой в компании двоих в чёрных очках и одинаковых костюмах читает речь ещё один предатель в звании капитана 1 ранга...

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Товарищи подводники! Сегодня, наконец, мы можем сказать, что свершилась вековая мечта украинского народа! Теперь мы свободны. Нам, гражданам свободной Украины, принадлежит это море, это солнце и эта благословенная земля. Нам больше не нужно быть чужой житницей и кормить голодного, ленивого и к тому же пьющего старшего брата. Пройдёт ещё совсем немного времени, и наша страна станет славянской Францией, Канадой восточного полушария...

КОМАНДИР: А где Иван?

УСАТЫЙ КАП-ТРИ: Нелли рожает, роды тяжёлые.

КОМАНДИР: Щас тут у нас у всех роды тяжёлые будут.

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Капитан третьего ранга Иванов!

ИВАНОВ: Я! (выходит из строя и идёт к трибуне)

КОМАНДИР: Кость лобковая... (Смех в строю)

ИВАНОВ: Я, вступая на военную службу, торжественно клянусь украинскому народу всегда быть ему верным, преданным, защищать Украину, её суверенитет... неукоснительно придерживаться конституции Украины, законов Украины, хранить государственную и военную тайну. Клянусь выполнять свои обязанности в интересах Отечества... Клянусь никогда не изменять украинскому народу...

Молодой лейтенант глядит на небо и видит журавлиный клин.

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Капитан третьего ранга Коноваленко!

МОЛОДОЙ ЛЕЙТЕНАНТ: Ну чё, Иванов принёс, Коноваленко, давай.

(Коноваленко тем временем не шелохнётся)

УСАТЫЙ КАП-ТРИ: Ольга тебе не простит.

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Капитан третьего ранга Коноваленко! (переглядывается с мужчинами в костюмах, потом сбегает с трибуны и бежит к строю) Ты шо, сдурел, мы же договорились, в присутствии жены и тёщи...

КОНОВАЛЕНКО: Но их же здесь нет!

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: У тебя же здесь домик, сад, огород, ты шо, всё это богатство хочешь поменять на голые сопки? Да там же девять месяцев полярная ночь, зима полгода, дети рахитами будут! Я твоей жене сейчас позвоню...

КОМАНДИР (выходит из строя и обрывает предателя) Желающие принять украинскую присягу – выйти из строя!

Из строя выходят двое.

КОМАНДИР (оглядев вышедших) А остальные – айда за мной.

Строй офицеров и матросов идёт по пирсу в сторону оркестра.

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Стой! Я приказываю!

КОМАНДИР: Иди всмятку! (останавливается у оркестра) Оркестр-р! (дирижёр поворачивается к Командиру) Оркестр! Пра-щание славянки!

ДИРИЖЁР: Есть!

КОМАНДИР: Экипа-а-а-аж... Шага-а-ам... МАРШ!

Звучит «Прощание славянки», строй офицеров и матросов с развёрнутым знаменем покидает причал, и только Предатель-Агитатор бежит за ними с криком «Не уйдёшь! Не уйдёшь!»

Сон заканчивается, изображение снова плывёт, сцена меняется, кадр с надписью «1 сентября 1994 года», и мы снова видим поезд, идущий в Хогвартс. В купе сидят с одной стороны Гарик и прижавшаяся к нему Дора, с другой – Сьюзен, Дафна и Астория.

ДОРА: Грюм... Загонял меня этот старик на тренировках. Думала, свалюсь и не встану, нет же, даже упавшую поднимал, параноик старый, «постоянная бдительность», мол, это у него такое слово-паразит, чтоб ты знал, лепит он его где надо и где не надо. И ведь не скроешься от него нигде, у него вместо выбитого глаза зачарованный вставлен, так он им даже сквозь стены видеть может. И на одной своей ноге он скачет резвее, чем я на двух. Долго теперь в страшных снах вспоминать буду.

ГАРИК: Всё так плохо?

ДОРА: Мы между собой шутили, что этот старый вредитель даже в сортир ходит с палочкой наперевес.

ГАРИК: Чё, боится, что из очка на него гальюнная инфузория накинется? И с собой утащит... в неизведанные глубины?

ДОРА (заливисто хохочет): Типа того... ну, ты скажешь, так скажешь...

ГАРИК: А то. В следующий раз увидишь этого старикана – попробуй ему такое впарить.

ДОРА: Это был бы прикол века – подловить Грюма на его же собственную паранойю! Не, ну ты точно знаешь, как устроить вечер!

ГАРИК: Я ещё и не такое умею... первый курс вспомни, как мы Рона из окна выкинули...

ДОРА: Ага! (снова хохочет) А спой-ка ещё что-нибудь такое!

ГАРИК: Что спеть-то?

ДОРА: А что-нибудь новое, что я от тебя ещё не слышала.

СЬЮЗЕН: Да, Гарри, сыграй, пожалуйста!

ГАРИК: Щас и сыграю... (достаёт гитару и поёт песню «Свои» группы «Любэ»...)

В углу губ папироска подрагивала,

Он давился, но пил нам, счастливым, назло,

Вся честная пивная понять не могла,

Отчего его так развезло.

Это душу мне жизнь искалечила,

Не с обиды, братишка, я пью –

Я искал в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою,