Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

24 ноября во время вылета на обстрел советской пехоты в районе реки Чир, проходившего на высоте 300 м, He-111H-6 «1G+FS» из 9-й эскадрильи KG27 получил попадание в двигатель. Тем не менее самолет смог на одном оставшемся дотянуть до Миллерово и совершить посадку на шасси. Повреждения «Хейнкеля» оценили в 50 %. Таким образом, всего за четыре дня подобных миссий эскадра «Бёльке» лишилась 5 самолетов и 22 летчиков, притом что за весь октябрь ее безвозвратные потери составили всего 3 бомбардировщика! 25 ноября в районе Калача, вероятно, зенитным огнем был сбит He-111Н-6 W.Nr. 4685 «6N+AL» командира 3./KG100 гауптмана Зигфрида Шольца. Весь экипаж в составе четырех человек пропал без вести.

Добавим, что I./KG100 была, наверное, самой удачливой бомбардировочной авиагруппой, действовавшей осенью 1942 г. на Восточном фронте. За три месяца с конца августа до конца ноября, действуя под Сталинградом, на Кавказе и над Каспием, она потеряла безвозвратно всего 3 бомбардировщика!

Большие потери понесли и разведывательные эскадрильи, подчиненные непосредственно сухопутным войскам (точных данных об их потерях у автора нет). «После того как русские сбили несколько самолетов-разведчиков, проведение наблюдательных полетов в интересах армии не проводится, – жаловался штаб 6-й армии в штаб группы армий «Дон». – Из-за этого ничего не известно о вражеских наступательных намерениях. Прошу прислать самолеты-разведчики с истребительным эскортом в Питомник».

Но главное, что эти героические усилия и самопожертвование оказались совершенно бесполезны. Из-за плохой погоды «всевидящая» воздушная разведка люфтваффе не могла следить за перемещениями советских войск, поэтому цель наступления и направление главных ударов долгое время оставалось непонятным. Только поздним вечером 21 ноября стало известно, что танки Т-34 уже прорвались к Калачу и переправам через Дон. Ситуация менялась столь стремительно, что все принимаемые немецким командованием меры запаздывали. В то время как выдвинутые к Дону подразделения 14-й танковой дивизии еще собирались в соответствии с приказом фюрера контратаковать на северо-запад, в направлении Манойлина, советская 57-я армия уже достигла окрестностей Карповки (восточнее Калача). О том, что происходит в обширных районах к югу от Манойлина и южнее железной дороги Лихая – Сталинград, немецкое командование вообще понятия не имело. Оставшись без своих «глаз» в виде пресловутых «рам» и «Юнкерсов», доверившись уверениям главнокомандующего в том, что «русские больше не способны на крупные наступления», германские генералы вдруг оказались словно в тумане, наподобие того, что окутал донские степи в эти дни. Они не понимали, что происходит (может, это страшный сон?), и поражались, как огромные территории, с таким трудом, километр за километром отвоеванные минувшим летом, вдруг за какие-то трое суток оказались в руках «полуразбитого» и «истощенного» врага…

В 19.00 (по берлинскому времени) 22 ноября штаб Паулюса доложил в штаб группы армий «Б», что армия окружена. «Несмотря на оказанное ожесточенное сопротивление, в руках русских находятся: вся долина Царицы, железная дорога от Советского на Калач, находящийся там мост через Дон, высоты по западному берегу Дона до Голубинской, Оськинский и Крайний», – говорилось в сообщении, которое повергло в шок сначала фон Вайхса и его подчиненных, а потом и Ставку Гитлера. Тогда же был впервые поднят вопрос о возможности прорыва из котла и определено единственно возможное направление – на юго-запад. В это время сам штаб 6-й армии уже эвакуировался из Голубинской на восток – в Гумрак. Ночью подавленный Паулюс последний раз разговаривал по прямому телефону с Гитлером (линия связи, проходившая вдоль железной дороги, еще не была перерезана). Последний попытался подбодрить своего протеже, заявил, что все позиции нужно удерживать, невзирая на «угрозу окружения». Поговорили душевно, но никаких окончательных решений так и не приняли!