Воздушный казак Вердена

Что же это за «доказательства» его преступлений?

«…Письмо «Дорогой товарищ» и т. д. Три печатные революционные брошюры. Семь открытых писем с портретами государственных преступников… Четыре литографических портрета государственных преступников…»

Что же это за «преступники», если их портреты отпечатаны на открытках, литографированы? Скорее всего известные русские революционеры-демократы, народовольцы…

Еще отобраны у Акашева: «Открытое письмо с революционным рисунком… Два конверта с адресами: первый на имя Нины Кофд, а второй на имя Варвары Объедовой…»

Всего арестовано по этому делу 42 человека. Долго длится суд. Акашева-Миляева оправдывают за недостаточностью улик «по делу максималистов», но за все прошлое особым совещанием от 31 мая 1908 года он выслан в Туруханский край под гласный надзор полиции на четыре года. Упекли все-таки в Сибирь.

Год лежит его дело в особом отделе спокойно, но… под грифом «В. Срочно. Сов. Секретно» появляется еще одна бумага — бежал Акашев!

Опять оповещена не только русская, но и зарубежная агентура. Впрочем, дел у них всегда было много, добавился лишь еще один беглец.

Находят, где он. Донесение подтверждает, что Акашев «в марте 1909 года скрылся в Алжир, затем в 1909 году проживал в Париже и Берлине».

Вероятно, помогло перехваченное полицией письмо Акашеву от товарища по ссылке Федора Даниловича Журавлева. Вот оно: «8.VII. Паново. Дорогой Костя!

Письмо твое из Алжира получил. Ты пишешь, чтобы я дождался время своего срока. Мне срок 5 января 1911 года. Да я не намерен ждать… Ты пишешь, чтобы я добрался до Красноярска своими средствами, но мне в Красноярск являться нельзя, потому что я имею надзор… Если явлюсь в Красноярск и буду ждать, пока ты вышлешь денег, — попаду в романовский дом. Насчет паспорта я не беспокоюсь — уже списался с Красноярском. Документы мне будут готовы. Я тебя прошу деньги послать в Паново. Твой Федор».

Ниже пометка: «Меры к предупреждению побега Журавлева приняты. Полковник князь Микеладзе. Начальник Енисейского губернского жандармского управления». Год 1912-й…

Озаботила полицию, и не на шутку, телеграмма от русских жандармов в Париже: «Теперь находится в Мюнхене, откуда проедет в Берлин и потом Россию, возможно, через Финляндию анархист Константин Акашев… Акашев окончил авиаторскую школу в Париже, бывал в Италии, имеет паспорт на имя Константина Елагина, студента Московского университета.

Цель поездки в Россию — применение аэропланов в террористических актах. Приметы: лет двадцати трех-пяти, высокий шатен, худой, глаза голубые, нос длинный прямой, усы маленькие рыжие. Одет в серый пиджачный костюм, носит серую легкую фетровую шляпу с проломом. Возможно, Акашев является Добролюбовым, что за неимением карточки последнего проверить не удалось».

Департамент полиции срочно размножает и рассылает 80 фотографий Акашева, запрашивает для сличения фотографию Ивана Добролюбова. Следом идет телеграмма:

«Жандармским офицерам на пограничных пунктах. Из Мюнхена через Берлин едет Россию по паспорту на имя Константина Елагина важный анархист, авиатор Константин Акашев, возможно, беглый каторжник Иван Добролюбов. Приметы…

Подвергнуть обыску, безусловно арестуйте, последующем телеграфируйте».

Теперь все понятно — шутка ли, Акашев собирается бомбить с аэроплана царскую яхту «Штандарт» в Финском заливе, предполагают жандармы.

Раньше какое оружие? Револьверы, бомбы, мины, а теперь и небо стало опасным. В департаменте полиции появилось специальное досье о предполагаемых «воздушных террористах». Нашлись и добровольные сыщики по их обнаружению.

Письмо из Парижа от журналиста (?! — Ю.Г.)А. Нобеля о преступном замысле русских революционеров, которые строят пять аэропланов, они же «…могут подняться очень высоко, шибко летать, долго держаться на воздухе и не бояться ружейных пуль, так как они из стали. Изобретение одного русского инженера.

Этими аэропланами они намерены подняться с Финского залива (место поднятия мне еще не удалось узнать), подлететь на место торжества празднования 300-летия Царствования Дома Романовых и с воздуха бросить вниз бомбы во время молебна, когда вся Царская Фамилия, Великие Князья, Министры и другие лица находятся вместе…

Я просил бы приехать в Париж, чтобы принять противодействующие меры…»

Далее столь «осведомленный» господин просит держать все в тайне, чтобы его не убили, хотя ему уже 52 года и он скоро должен умереть, «но я хотел бы раньше оказать услугу Царю и Отечеству, т. к. я истинный патриот и люблю своего Царя, несмотря на то, что я финляндец…»

Переданный жандармской агентуре во Франции, Нобель потихоньку раскрывает свои «секреты» и тянет у полиции немалые деньги, пока тупоголовые жандармы убеждаются в том, что Нобель просто вымогатель и аферист.

Этого урока полицейским ищейкам мало. Ротмистр столичной охранки подробно записывает показания доморощенного Шерлока Холмса, сына титулярного советника Всеволода Константиновича Максимовича, обратившегося в полицию: