Воздушный казак Вердена

«Отец Объедовых, Михаил Петров Объедов, крайне левого направления. Борис и Сергей Михайловы, Глеб Михайлов Объедовы за революционную пропаганду… привлекались: Сергея выслали в Вологодскую область под гласный надзор полиции». Это уже постарались псковские жандармы. Нет и нет Акашева, а приехала в Россию его жена, Варвара Михайловна, рожать вторую дочь, которую нарекут Еленой. Галина, родившаяся в Женеве, уже гостит у бабушки в Великих Луках. Как же Акашев стал летчиком? Еще до арестов и ссылок юный революционер успел окончить реальное училище в Двинске, думая стать инженером. Оказавшись в Париже — авиационной Мекке Европы, увлеченный новым поветрием, он решает свою судьбу так: сначала стану летчиком, потом авиационным инженером. Конечно, нужны деньги, и немалые. Все это Константин объясняет матери, запретив брать деньги у отчима — помещика Володина. Из-за него он и ушел семнадцати лет из дома. Часто бывая в Мурмелоне, где он предполагает учиться, Акашев узнает, что итальянский конструктор Капрони открывает у себя летную школу, где обучение обойдется значительно дешевле. В августе 1910 года Акашев уезжает в Италию.

Школа только создается, строится и завод. В новом ангаре механики собирали прибывший из Франции моноплан «блерио». Константину нравится в Италии, и сам Капрони, как пишет Акашев, «производит впечатление симпатичного и честного человека».

Летать начали только в декабре. Задержка в обучении устраивала Капрони, который тем временем заканчивал строительство аэроплана собственной конструкции. Ему хотелось первых питомцев выпустить уже на своем самолете, что одновременно служило бы и рекламой нового аппарата.

Дела у Акашева шли хорошо; кстати, появился еще один ученик из России — Янковский. 2 апреля 1911 года в журнале заседаний Императорского Всероссийского аэроклуба записано, что «доложено ходатайство г. Акашева о разрешении ему получить пилотский диплом от Итальянского аэроклуба. Со стороны спортивного комитета препятствий к удовлетворению ходатайства не встречается.

Совет постановил просить г. Акашева сообщить более подробные сведения о себе».

Надо полагать, что Акашев необходимые сведения прислал, представившись «по-умному», и уже в том же журнале от 1 июня 1911 года «доложено о поступившем от Итальянского воздушного общества ходатайстве о разрешении выдать диплом на звание пилотов-авиаторов гг. Акашеву и Янковскому…»

Постановлено сообщить, что препятствий нет. Так «беглый каторжник» беспрепятственно получает диплом, да еще одним из первых в Италии. Экзамен он сдал еще в мае на самолете «капрони».

Вернувшись вскоре в Париж, Константин, как и было задумано, поступает в Высшее училище аэронавтики.

Учеба, забота о семье не мешают Акашеву следить за политическими событиями, порой участвовать в собраниях революционных эмигрантских групп, сводить новые знакомства. Так познакомился он с одним из известных большевиков Николаем Александровичем Семашко.

…Весна 1914 года. Дети организаторов маевки русских политэмигрантов встречают приглашенных, чтобы проводить их к месту сбора. Одиннадцатилетний Сережа Семашко вел к лесной полянке высокого, кудрявого дядю Костю, который не только знал все про аэропланы, но и сам был летчиком. Повезло парнишке. Мог ли он думать, что через пятнадцать лет станет мужем дочери дяди Кости — Елены Акашевой.

В конце лета Константин Акашев получает диплом инженера-аэронавта-механика. А вот решать, где приложить свои знания, не пришлось — началась война.

Акашев вступает добровольцем во французскую авиацию. Его направляют в первый авиационный полк, расквартированный в Дижоне.

Ничего этого, понятно, Славороссов о своем новом знакомом не знал. Обрадовавшись земляку, да еще такому образованному авиатору, раньше его начавшему летать, Харитон, не стесняясь, расспрашивал Акашева. И Константин Васильевич охотно просвещал Славороссова. Конечно же, вспоминали они об Италии, о полетах там Славороссова, его трагической катастрофе:

— Я уже во Франции был тогда, знаете, как здесь авиаторы переживали… Специально итальянские газеты покупал, чтобы выловить весточку. Во Франции тоже много писали о вас, но только в самом начале. А как сообщили, что на поправку пошел, интерес у прессы пропал. Звериный закон сенсации.

— И понятно. Что я им?

— Цены вы себе не знаете, такой летчик…

— Да и летчик я от пупа… Вот бы мне поучиться…

— Не от пупа, а от бога! А учиться непременно, вот тогда… Мы с вами нужны России, очень, Харитон, нужны.

— Не больно там жалуют нашего брата… Да разве бы пошел я к Капрони, коли б дома дело нашлось?

— Найдется, дайте срок…

Славороссов очень жалел, что они недолго пробыли вместе. Акашева раньше отправили в эскадрилью «блерио», где он, по слухам, хорошо воевал. Вспоминалось прощание:

— Верю, встретимся, — обнял Харитона Акашев, — не здесь, так дома.

— Война все же, дожить надо.

— Обязательно доживем!

Подвиг

— Как наш коняга? — спрашивает Славороссов механика, пробуя пальцем заплатки, наклеенные на крыло, пробитое пулями при последней разведке.

— В полном порядке, Харитон Никанорыч.