Вожатый…

Никаких чудес, мне кажется, этим детям просто не хватало внимания. По дороге обратно, я лохматил то один то другой затылок, и хвалил каждого, кто принял участие в нашем скромном мероприятие, больше всего похвалы, конечно, досталось Валерке и Лене.

*

Вечером после того как мы криком, бранью, уговорами и обещаниями растолкали детей по их комнаткам и убедились, что они изображают активный сон, мы вожатской сели пить чай с коньяком.

Ну как тебе наши дети? – спросила, глядя на меня своими светлыми глазками Наташа, протягивая мне пачку печенья «Юбилейное».

– Нормальные дети, – ответил я, не задумываясь. Не хуже и не лучше других.

Нормальные? – опять захихикала Маринка. – Да среди них почти нет нормальных.

– Может не нужно! – Наташа явно хотела прикрыть рот Марине, но ту уже понесло, впрочем, такова была вся ее натура.

– Нормальные…, – в голосе Марины больше не было смеха. Сестры близняшки, их мамка за бутылку водяры продавала, своим корешам и так пришлым, когда им исполнилось семь в первый раз. После этого у них бывает всякое, вытворяют, так, что мама не горюй. Ленка – длинная, та, которая заводила, впервые на панель в четырнадцать вышла, год назад. Ей мамка обувку, к школе даже не покупала, и есть дома нечего было, так она все сама, да сама, пока в детский дом не забрали во второй раз.

А троица эта…. Мелюзга. Ты думаешь, сколько им лет? – обратилась ко мне Марина.

– Ну, думаю лет шесть – семь, – ответил я.

– А четырнадцать не хочешь. Они просто карлики. Родители их сильно пили, вот они такими и уродились, какое то генетическое отклонение. Поэтому вместе и держатся. А еще…

– Заткнись, – шепотом попросила Наташа, глядя в стену.

– Да пусть знает, нормальные. Так вот, двое Валерка и Дениска были самые младшие в семьях, а там одни братья и папка с мамкой вечно бухие, и сами детки старшие, все уже кто бухает, кто ворует, отмороженные напрочь, как набухаются или обкурятся, этих младших насилуют. Третий к ним прибился такой же – порченный. Теперь они вместе, и спят вместе, и с друг -другом, тоже… Мы их, и лупили, и, из койки общей вынимали, бесполезно, – заплакала Маринка.

Я встал, выплеснул чай в открытое окно и разлил на троих остатки коньяка, раздавая девочкам кружки. Но выпить мы не успели….

– Да, мы проклятые карлики, мы никому не нужные проклятые карлики, – заверещал, кутаясь в застиранную простыню и стоящий напротив нашей двери Денис.

Наташа вскочила, чтобы его успокоить, но он, матерясь, вырвался и убежал в свою комнату.

– Блин, я же дверь в их комнату закрывала, – ругалась Марина.

– Выпьем, – предложил я. И мы выпили. Стало немножечко легче.

Всю ночь я проворочался, а завтрашний день все разрешил, началась жизнь со своим порядком и правилами, где не было места всяческим переживаниям.

Подъем – дети не желают вставать.

Зарядка – кто тут смотался и курит в кустах?

Завтрак – не ешь не свою порцию, сейчас принесу добавки.

День – дети, кто не умеет плавать – я научу.

Обед – кто поможет мне накрывать, про нас снова забыли.

Дети, завтра чертов конкурс рисунка, кто тут среди нас умеет рисовать.

Ужин – чертовски устал. Как вы девочки?

Отбой – я сказал отбой, фига, кто тут не хочет спать.

*

Двое суток спустя, после того как я попал в отряд Наташи, меня вызвал к себе Вотан. Он долго мялся, теребя небритый подбородок, а потом как обрезал:

– Что у тебя там с этой троицей карликов?

– Да нормально все…

– Что нормально, говорят они того, с друг – другом…, – вздохнул Вотан.

– У меня в отряде никто никого не насилует, – я вышел, хлопнув дверью. Больше мы к этому вопросу не возвращались.

А через три дня эта сладкая троица заберутся через форточку в фельдшерский пункт и украдут там спирт и какую-то спиртовую микстуру, спрячутся на чердаке старого клуба и нажрутся до потери сознания. Их отыщет высокая Лена. Чтобы не устраивать скандала мы по просьбе Наташи и Марины, замнем эту историю, отпаивая мелкую нечисть водой и кислым компотом, оттаскивая всю ночь их тазики с блевантином, нахлопывая их по щекам, чтобы не теряли сознания, и, отмачивая, поутру в реке. В этот раз, все обошлось.

12. Падение Вотана. Партизан. Цирк приехал. Катание на лошадях. Ты – моя звездочка

Привычка привычкой, но в начале, после рассказа Марины, если честно, я долго не мог относиться к этим детям как прежде. Внутри меня начало зреть и расти какое-то ледяное отстранение, и даже гадливость. От этого становилось еще хуже. Я чувствовал как будто что-то липкое и холодное как змеи или пауки находится постоянно рядом со мной и вокруг, как будто эти дети носят маски, а за ними иные существа. И за все это сам себя тихо ненавидел.