Возлюбленная колдуна

— Вы говорите так, как будто они сущест­вуют до сих пор.

— Их дух — жив.

— Но только не в душе цивилизованных людей, — возразил Филипп. В его голосе по­слышались раздражающие нотки высокомерия.

— Не исключено, что человек многое поте­рял, пока становился цивилизованным.

— Сильно сомневаюсь, что появление ви­кинга приветствовали бы в бостонском общес­тве, мистер Пакстон. Мы уже давно оставили обычай решать свои проблемы мечом и бое­вым топором.

«Спокойно, Филипп», — подумала Лаура. У Коннора есть меч.

— Насколько я припоминаю, люди этого столетия всего несколько лет назад пытались решать свои проблемы мечами и пушками, — Коннор сделал паузу, когда его взгляд встре­тился с сумрачным взглядом Филиппа. — Ка­жется, это называлось Гражданской войной.

Филипп громко фыркнул.

— Вы не можете сравнивать благородную борьбу за избавление нашей нации от позора рабства с той резней, которой прославились викинги.

— Я всего лишь хотел заметить, что под лакированной поверхностью цивилизации, — Коннор взглянул на Лауру, — человек за ты­сячу лет мало изменился.

Лаура была не в силах отвести взгляда от синих глаз Коннора. Ее кожа пылала, как будто она стояла голая под летним солнцем. Что скрывается внутри этого человека? Ее ох­ватило искушение исследовать его слой за сло­ем, проникать в его душу, чтобы узнать, дей­ствительно ли там найдется для нее место. Боже милосердный, она определенно сходит, с ума!

— Возможно, вы действительно недалеко ушли от ваших возлюбленных варваров-викин­гов, мистер Пакстон, но уверяю вас, про меня этого сказать нельзя.

Коннор взглянул на Филиппа, и его губы искривила дьявольская усмешка.

— В этом я всей душой с вами согласен. Вы, мистер Гарднер, в девятом веке не про­жили бы и недели.

Из-под накрахмаленного белого воротника рубашки Филиппа поползла краска. Вскоре все его лицо стало пунцовым от ярости.

— Кажется, мне пора раскланяться, — об­ратился он к Лауре. — Вы не проводите меня?

— Конечно, — ей не терпелось увести Фи­липпа из комнаты, подальше от совершенно невыносимого, но сумевшего полностью за­владеть ее любопытством викинга.

Глава 9

Коннор смотрел из окна гостиной, наблю­дая, как Филипп Гарднер шагает по выложен­ной кирпичом дорожке, ведущей от входной двери на широкую улицу. Кончиком трости Гарднер тыкал в белые сугробы по обе сто­роны от дорожки, оставляя дырки в сверка­ющем снегу.

— Этот Филипп Гарднер — типичный муж­чина вашего века?

— Он — типичный житель Бостона, — от­ветила Софи.

Коннор смотрел, как Гарднер миновал узорные железные ворота и забрался в черный экипаж, запряженный парой серых коней. Его походка была такой жесткой, а спина такой негнущейся, как будто в его тело, от макушки до пяток, вставили жесткий стержень. Неужели Лауре нравятся такие мужчины?

— От него пахнет, как в гареме у султана. Софи засмеялась, и он обернулся и недо­уменно взглянул на нее.

— Коннор, большинство мужчин в нашем веке пользуются духами.

Коннор мгновение размышлял над этим фактом.

— Не думаю, что захочу пользоваться та­кими духами.

— Конечно, — Софи улыбнулась, и ее тем­но-синие глаза весело заблестели. — Сомнева­юсь, что этот приторный аромат, излюблен­ный Филиппом, подойдет вам. Но вы можете попробовать лавровишневую воду. Она чрез­вычайно нравится… — Софи замолчала — в комнату ворвалась Лаура.

Она захлопнула за собой дверь, прислонив­шись у дубовой панели с бешено колотящимся сердцем, переводя взгляд с викинга на тетю — людей, перевернувших всю ее жизнь.

— Ты выглядишь так, как будто за тобой гналась тысяча разбойников, — сказал Кон­нор, и улыбка заиграла на его губах.

— Для меня более чем достаточно одного викинга!

— Я никогда не сделаю тебе ничего плохо­го, — Коннор прижал руку к груди. — Ты — мое сердце.

Лаура встретила его взгляд, и ей стало трудно дышать. Коннор стоял перед окном, в раме золотистых бархатных штор, окутан­ный сияющим ореолом солнечного света — во­площение силы и мужества.

Лаура впитывала в себя это зрелище, как промерзшая земля впитывает первые теплые лучи весеннего солнца. Ее сны могут стать правдой, и эта возможность нашептывалась ей на ухо, манила ее, как песня сирены.

Она отвела от Коннора взгляд, сжав паль­цы в кулаки и прижимая их к твердой дубовой двери за спиной. Она не могла даже себе вооб­разить жизнь с этим человеком. Это было опасно. Чересчур опасно.

— Тетя Софи, вы полагаете, что было ра­зумно знакомить Коннора с Филиппом?

— Он настаивал на знакомстве, — Софи взглянула на Коннора, очевидно, призывая его на помощь. — Не так ли?

— Я хотел видеть человека, который наме­ревается похитить мою женщину.

— Твою женщину? — глаза Лауры метали в наглеца молнии, внутри нее разгорался гнев, враждующий с возбуждением, которое она от­казывалась замечать. — Я не твоя женщина!

— Ты моя, — он опустил глаза, устремив на нее смелый, голодный взгляд, от которого у нее побежали по коже мурашки, как будто он сорвал с нее одежду и ласкал ее голую кожу. — Со временем ты поймешь, что мы принадле­жим друг другу.