Возмездие за безумие

Валерий кивнул, вряд ли соглашаясь со словами Веры, скорее обещая ей новую, беспощадную сечу. На этом и расстались.

А почти через месяц после этого разговора Вера Иванова погибла в автомобильной катастрофе, возвращаясь после выходных, проведённых на берегу Азовского моря. По заключению врачей, в крови погибшей был обнаружен алкоголь. Выпивала Вера в компании приятелей, пригласивших её на выходные дни на Азов. Но выпила она, как утверждали единогласно все опрошенные, совсем чуть-чуть, и вела машину, как обычно. Каким образом получилось так, что опытная за рулём Вера, не превышая допустимой скорости, не справилась с управлением и вылетела с пустой трассы в кювет, никто объяснить не мог.

Лена Иванова сидела у края гроба бескровная и погасшая.

Глава 56. «Они все словно посходили с ума»

Председатель городского суда был прав: пересматривать дела о гибели граждан дома с «анжеликами» стоило начинать с банальных сделок с недвижимостью. Вот только, понял это Василий Николаевич Красавцев поздно. Втянувшись к историям первых умерших, как к хорошему детективу, следователь погряз в деталях и подозрениях. Месяц он изучал все дела погибших в хронологическом порядке. Протоколы допросов тех, кто вскоре после их ведения сами становились субъектами расследования, никаких идей старшему следователю по дознанию не дали. Друзья и знакомые, родственники и близкие люди, все погибшие и немногие из оставшихся в живых, словно сговорившись, не помогали распутывать дела, а запутывали их.

Ну, как было понять, что явилось причиной гибели, например, Игоря Иванова? Официально он сам застрелился. А по показаниям, в непреднамеренном убийстве можно было подозревать и сторожа, и жену погибшего, и даже его друга Виктора Ухова. Старик-сторож оказался не профессионалом, из-за небрежного отношения которого к хранению оружия, Иванов получил доступ к пистолету. Простодушие или недопустимая в таких делах халатность? Скорее всего, и то и другое. На работу взяли его из жалости. Взяли его из жалости, как старика, которому не прожить на пенсию. На таких подработках – полстраны. Кого тут винить?

Жена, Лена Иванова, тоже ничего такого не сделала, за что её можно было бы привлечь к ответственности, но, зная, что муж одержим азартными играми, вытолкала его из дома с деньгами. Дура? Или устала? Не важно. И в том, и в другом случае, при её попустительстве муж проиграл все деньги, в результате чего решил покончить с собой.

И, наконец, Ухов – давний приятель, почти близкий друг, а отказался выйти поговорить с Игорем, когда тот позвонил ему рано утром. Злость? Лень? Безразличие? Какая теперь разница. Именно вот эта пассивность и унесла Иванова из жизни. Что ему предъявить? Неоказание помощи, оставление в опасности? Это не тот случай. Откуда Ухов мог знать, что его друг на грани? Да ещё в пять часов утра! Так, как же быть? Почему все люди, которые могли и должны были прийти на помощь Иванову, не пришли в нужный момент? Как допустили беду? Надеялись, что равнодушие их не коснётся? Зря надеялись. Коснулось.

Старый сторож Игорь Арамович, как выяснилось при доследовании, вскоре после смерти Иванова скончался от сердечного приступа. Винил себя армянин за смерть начальника, и не смог себе простить.

Виктор Ухов сам остался без помощи, ему не помогли вызвать «скорую» родные жена и дочь. А Лена Иванова после смерти мужа и гибели дочери была такой жалкой, что её Красавцев и допрашивать не смог: поговорили, как смогли, и пошла она себе восвояси.

Возмездие? Безусловно. Оно находит каждого, кто забывает, что приходит в этот мир для добра. Нельзя нагадить соседу на порог и думать, что досадил только ему: вонь проникнет через любую бронированную дверь. Нельзя выстроить красивый дом, но не найти денег для общей канализации, в нечистотах которой обмочишь свои же шикарные туфли. Как нельзя, наконец, хотеть, чтобы про тебя думали хорошо, если сам всех ненавидишь и презираешь.

– Клоака, а не компания друзей, – устало думал Красавцев, перелистывая дела жильцов с улицы Атаманской. Снова и снова он не находил никаких зацепок для того, чтобы прямо объявить кого-то виновным. – Безумие, – чесал Василий Николаевич голову.