Возмездие за безумие

Если и был кто-то, кто мог ему помочь, то это только единственная оставшаяся в живых Лена Иванова. Неприятно будет встретиться с этой женщиной ещё раз, холодком по позвоночнику ощутить её беспомощность и скорбь, слушать монотонный, безжизненный голос. Но для дела придётся решиться на это. Собрав все бумаги в папки, Василий Николаевич потянулся к телефону. Он был не уверен, что Иванова согласится на встречу в субботний день.

Глава 57. «Да это же… Самюэль Уилсон!»

Лена встретила работника прокуратуры все тем же бесцветным видом: коротко стриженые волосы без укладки, халат в мелкий блеклый цветочек, расшарканные тапочки. Если после смерти Игоря в женщине изредка пробивалась хоть какая-то жизненная сила, то с исчезновением Веры равнодушие к происходящему поселилось в ней, казалось, навсегда. Заботы о Полин, приходящей регулярно каждые выходные, Лена выполняла механически, как робот. Ввиду каникул и отсутствия необходимости бывать на работе, на улицу Иванова выходила только для того, чтобы закупить продукты. С Полин Лена при встречах почти не разговаривала. Оставаясь после смерти матери безмолвной, постепенно девочка отошла от потери, по-прежнему стала интересоваться интернетом, в котором пропадала большую часть времени. Вот только, разговаривать с женщиной, пожелавшей удочерить её, не могла. И про свою жизнь в детском доме ограничивалась коротким: «Нормально».

В апреле, когда Лена накрыла стол на сорок дней после кончины Уховой и Козловой, Полин вдруг неожиданно попросила её перейти на «ты»:

– Можно я буду звать тебя тётей Леной или даже просто Леной? – Иванова посмотрела на девчушку с удивлением, не зная как расценить такого рода просьбу: предполагает она обычную формальность или же означает то, что она перешла для Полин в категорию близкого человека, церемонии с которым неуместны. А может, это уже влияние детдомовской среды?

– Ты знаешь, Полин, мне трудно будет вот так сразу привыкнуть быть тебе родной. Поэтому не сердись и пойми: давай пока оставим всё, как есть.

– Идёт, – ответ показался без натяжки, но сразу после него девочка вышла из комнаты, в которой была Лена. С тех пор их общение носило характер двух хороших приятелей, живущих по соседству. Лена не пыталась расположить к себе Полин. Полин не старалась стать для Лены ближе, чем обычная соседская девочка. Такая позиция, похоже, устраивала обеих. А после гибели Веры, Полин, понимая, что она никогда не сможет заменить Лене дочь, приходя, и вовсе старалась быть в квартире незаметной. Тихая и привыкшая к малому пространству, она с наслаждением владела в течение двух выходных всей площадью огромного, как ей казалось, зала: с самого начала было решено, что девочке при посещениях нужна своя комната, поэтому ей выделили зал. Спала Полин на диване Игоря. В гардеробный семейный шкаф перенесла свои вещи. В освобождённом от бумаг Иванова секретере хранила книги и учебные принадлежности того колледжа, в котором раньше училась. Соскучившись за неделю по компьютеру, забрать который в детский дом ей не разрешили, она часами занималась с ним на откидной полке этого же секретера. А для его аксессуаров, аудио и видео техники приспособила тот самый столик на колёсах, что взяла сразу же из родительской квартиры. Ивановы в зал входили редко: Лена, в основном, чтобы что-то взять на балконе, Вера могла заскочить поискать какую-то книгу в библиотеке шкафа. Полин, зная, что она гость, появляясь в квартире, и вовсе не посещала комнаты Веры и Лены. Так что их встречи происходили на территории общего пользования и были короткими.

В тот августовский день, когда к Лене Ивановой пришёл следователь Красавцев, Полин дома не было, она попросилась сходить с подругами в кино. Иванова, понимая, что девочка должна продолжать жить тем миром, который дорог ей, отпустила её. Коротко опросив женщину, как продвигаются дела по удочерению, Василий Николаевич согласился, что дело это долгое:

– Тем более что сейчас каникулы. – Василий Николаевич поддерживал разговор, а сам внимательно осматривался. Хотелось найти хоть какую-то зацепку, которая могла бы позволить заговорить о предсмертном письме Веры в прокуратуру. Знала ли о нём мать?

– Вы пришли поговорить про убийство Веры? – спросила неожиданно Лена. Присутствие постороннего человека тяготило, а повод его появления был понятен сразу.

– И да, и нет, – Красавцев, намеренно не обращая внимания на формулировку причины смерти девушки, вытащил из внутреннего кармана пиджака, повешенного на руке, фотографию Валерия. Следователя сейчас волновали не домыслы женщины, а то, что она могла ему рассказать:

– Вы знали этого мужчину?

Даже не вглядываясь, Иванова кивнула:

– Конечно. Это Валерий. Он имел дела со многими из… – женщина сглотнула комок, – из погибших.