Возмездие за безумие

– Все. И не надо мне морали. Её нам хватает в первый школьный день – День знаний, когда нам училки изо всех сил пыжатся втирать про совесть, честность или, например, достоинство. А потом весь год доят родичей взятками, благородно обернутыми в фантик «дополнительных уроков», и при этом спят спокойно и никакая совесть их не мучает.

– Ладно, про учителей твою позицию я поняла. А подруги?

– Кто? Вы хотите сказать, одноклассницы?

– Пусть так. Неужели ни одной из девочек ты не могла довериться?

– Зачем? Чтобы от меня тут же отшатнулись, как от прокажённой, и назавтра вся школа тыкала в меня пальцем как в ребёнка из неблагополучной семьи? Нет уж! Мама на пузе вылазила моё место в этом колледже и право считаться «такой же ученицей, как другие».

И снова Лене нечего было ответить. Мгновенно стала понятна вся беспомощность сидящего перед ней маленького существа: потерянного, обманутого жизнью и её дикими принципами, уверенного в том, что помощи ждать неоткуда. Из повседневности современных детей ушёл институт спорта, некогда ковавший характеры, а теперь продажный, как всё, или попросту недоступный. Институт школы, некогда державший марку воспитателя и проводника морали, пусть коммунистической, пусть в чём-то неверной, но морали, провозглашающей сострадание и равноправие для всех, а не только для имущих, превратился в барахолку, на которой каждый старался наклеить на себя ярлык покрасочнее, чтобы продаться подороже. Нынешнему подростку остался лишь институт семьи. Но и тут Полин не повезло:

– С того момента, как я поняла, что меня не замечают: не только просьб, но даже жалоб, я тоже стала заставлять себя постепенно отвыкать от родных. Они считали, что я могу вырасти сама по себе. Что меня можно не любить, не жалеть и даже просто не замечать. За все годы мама не прочла мне не только что книжки, даже просто стишка. У меня не было рыбки Матильды, которую своим дурацким фэншуем убила эту дура Сюзанна. Мне не покупали хомячков, не приносили котят… Чтобы я им не мешала, совали с пелёнок комп, лишь бы к ним не приставала, не тревожила. И каждый раз для этого находились причины: мама устала, папе некогда, пора к Юле, просто замолчи… Им всем было не до меня, вы это понимаете? Семья состояла не из четырёх человек, а из трёх. Зачем меня родили? Мама слушала и слышала только себя и решила, что цель её жизни – постоянно крутиться вокруг Юли.

– И поэтому ты решила им отомстить?

– Да. И считаю, я имела на это право. «Что выросло – то выросло», – Так любила говорить моя мама. А знаете, я где-то слышала: сегодняшние дети – завтрашний народ. Как справедливо. Так вот я – тот народ, какой воспитала моя семья. Меня обманывали, уверяя, что любят, но не любили.

– Почему ты так в этом уверена?

– Да потому, что когда любят, то уважают личность. С первого дня. И тогда из маленькой личности вырастает большая, взрослая, достойная. Как ваша Вера. А у нас в семье о достоинстве детей никто не беспокоился. Родители меня постоянно унижали навязанными решениями. Вы знаете, что это такое? Это когда ты вроде бы и не существуешь для людей, ради которых готов на всё. Вы должны знать, ведь вы же – учитель.

Лена, которая ещё минуту назад готова была вышвырнуть эту воришку из комнаты, вдруг посмотрела на неё с жалостью. Кому, как ни ей самой было всегда странным отношение Гали и Виктора к детям. В семье Уховых действительно всё строилось на авторитарном давлении родителей. С мнением детей никогда не считались. И никакие замечания Лены на Галю не действовали. «Не лезь в чужую семью со своими рецептами», – пронеслась в голове Лены давняя фраза Уховой. И Лена не лезла. Хотя видела по глазам девочек при встрече, что они… как бы это сказать? Не несчастные, нет. Тут было что-то из другой категории, гораздо более тонкой – не понятые, что ли, не раскрытые для своих же родителей. А там, где есть недоработка, к какой бы области она не относилась, всегда со временем будет брак. Результат? Юля, чтобы быть услышанной, сделалась больной. Полин… Страшно было подумать, во что превратилась Полин. На глубокий выдох Лены девочка продолжила говорить: кратко, с силой выкрикивая фразы. Весь её тон источал обиду ребёнка, который никак не может смириться с несправедливым отношением к себе:

– Мне постоянно твердили, что я должна быть понятливой и самостоятельной, ведь им всем так трудно. А кто хоть раз спросил, как живётся мне? Кроме вас, тётя Лена, ни одной живой душе вокруг не было до меня дела. Вот я и выросла такой же эгоистичной, как все наши знакомые взрослые.

– Я не понимаю о чём ты? Причём тут эгоизм и воровство?

– Вы думаете, мне нужны были эти деньги?

– Тогда зачем же?.. Ты ведь не могла понимать, что подставляешь каждого из них под подозрение?

– А я именно этого и добивалась. Во мне сидела эта страшная злость, которая переросла с годами в ненависть и желание мстить.

– Страшные вещи ты говоришь, Полин: как можно за десятилетие возненавидеть своих родных?