Возможно

– Это моя девочка. Моя! Ты даже не дёрнулся в её сторону. Мог бы просто посчитать, догадаться, хотя бы предположить, а вдруг? Но зачем же. Москва, академия, красавица жена, перспективы. Всё же отлично. На черта тебе это недоразумение! Ненавижу тебя, врун, предатель, гад, гад, гад!!! – она громким шёпотом выплёвывала обидные слова, помня, что находится в библиотеке.

Вырвав из руки отца своего ребёнка фотографию, понеслась на выход. Настя летела по небольшому парку, прижимая сумку и фотку, туда, не знаю куда. Остановилась уже около поручней набережной и поняла, что бежала совсем не в ту сторону. Господи, час ночи, куда ж теперь? Если бы не Викуля, утопиться было бы в самый раз. Мамочка поцеловала мордашку дочери на фотке. Как же Настя соскучилась… Она прижала снимок к лицу и застыла, отгоняя непрошенные слёзы. Что-то много воды в последнее время.

– Ты не поняла, что третьего раза не будет? Я и так отказал себе во многом, надо навёрствывать. Мне ещё сын нужен. И ещё одна дочечка не помешает.

Настя вздрогнула от неожиданности. Злость тяжёлой волной опять накрыла её.

– А что, московская жена не в состоянии? Времени у неё было предостаточно, да и возможностей забеременеть – уйма. Что так? Фигуру бережёт? Так наймите суррогат, или ЭКО. Ну не мне вам рассказывать. В конце концов, заведи себе матку-производительницу с хорошими показателями и…

Рот зажат горячими губами, её руки грубо стиснуты одной его рукой, талия зажата другой. Даже дёрнуться нет никакой возможности. Западня. Тогда Настя сильно укусила Егорова за губу. Он от неожиданности отдёрнулся ровно на пол секунды и впился в губы девушки с новой силой, разнося по её рту привкус своей крови…

Утром страшный карьерист и отпетый бабник проснулся только потому, что тоненькие пальчики поглаживали его распухшую губу, и ему было больновато. Но почувствовав привкус лекарства, понял, что Настя, его любимая Настенька, врачует его, прикладывая очередной компресс. И с удовольствием вспомнил, как тащил свою Настьку к машине, почти ничего не видя, потому что она целовала его, зажав ладонями мужское лицо. А потом в машине, усевшись к нему на колени, ловила его губы, кусалась и вонзалась ногтями в плечи, шею, скулы. Вся её страсть, любовь и запрятанное на самом дне желание заграбастать его всего, до самого последнего атомика, выплёскивались через край, не давая возможности передохнуть, глотнуть кислорода. Егоров думал, они уже не доедут до дома. Но звук нажатого клаксона немного отрезвил, и, добравшись, наконец, занеся Настю в квартиру, прилипнув к ней намертво, он унёс свою девочку в райские сады, где можно было напиться живой воды, нарвать любви взаимной, наесться любимым человеком до краёв. На минуточку, а потом опять лопать и пить … Раздев уже Настю окончательно, Егор уволок её в душ, а потом в кровать, изнывая от желания вновь и вновь ощутить этот пропитавший его насквозь вкус неземного удовольствия, делясь им со своей маленькой девочкой, матерью его дочки, непослушной и такой рискованной дурочкой… Они заснули уже под утро. Получается, почти не спали. А дел по горло. Причём и у него, и у неё. Хочешь, не хочешь, надо вставать. А не хочется, просто жуть.

– Мне бы корочку хлеба, – жалобно пропиликала Настька. – С позавчерашнего дня ничего не ела. А у тебя в холодильнике даже мыши повешенной нет. Наверное, у неё сил не хватило скамеечку подставить.

Егор улыбнулся одной стороной, поморщившись от боли. Сначала получить подарочек от любимой женщины, а потом процеловаться всю ночь – ну а что он хотел?

– Больно? Ну извини, извини меня, я не хотела так сильно. Или хотела? Всё равно, прости. Обычно, я – белая и пушистая. – И полезла целоваться, задевая его голой грудью.

Он тут же зацепил, высасывая эту вкуснотищу. Деликатес, только его, только ему, только по егоровскому рецепту. Да он готов был быть покусанным тридцать три раза подряд, лишь бы эта желанная до каждого миллиметрика женщина вот так просыпалась рядом с ним всегда.

– Да осторожнее ты, я же только замазала. Ну вот, и пластырь отвалился.

Подскочила, гибкая, быстрая, тоненькая и обнажённая. И не смущается. Господи, от чего он отказывался столько лет?

Нехотя поднялся, вспомнив, что Настя голодная. Значит, нужно успеть позавтракать в кафешке, а времени мало.

Одеваясь, Настя всё-таки спросила.

– А где твоя жена? Я просто так спрашиваю, из любопытства. Никакого уюта, холодильник пустой, даже посуда, явно, не используется. Или вы всё время в ресторанах харчуетесь?

– Она живёт в коттедже. Здесь всем командирам их дают. А эта моя личная, я её купил, ещё не зная про дом. И правильно сделал, теперь ей можно будет откупиться от Ольги.

– Откупиться? От жены? Но у неё же есть квартира… Ой, извини, это не моё дело, я всё равно в этом ничего не понимаю.

– Тебе и не надо, милая моя. Я всё устрою сам.