Возможности любовного романа

Бабье лето, теплый вечер, этот вечер, еще один вечер, оставшийся до конца света. Тихая гладь Арно отражает глубокую синеву вечернего неба и постепенно загорающиеся огни города. Мы лавируем среди прохожих, ловим на себе взгляды влюбленных пар, идущих нам навстречу и узнающих в нас себя точно так же, как и мы узнаем себя в них. Мы направляемся к Понте-Веккьо, который отражается в неподвижном зеркале реки вместе со своими арками, надстройками и окнами, отражается до тех пор, пока под ним не проплывает на лодке одинокий мужчина и взмахами весел не разбивает отражение моста на тысячу осколков; они медленно и неохотно склеиваются воедино по мере того, как лодка удаляется и гладь Арно опять успокаивается.

Пьяцца-делла-Репубблика притягивает туристов всех мастей. В одном углу площади правит бал группа уличных музыкантов, в другом артисты кукловодят марионетками из комедии дель арте, в третьем крутится разноцветная карусель. Две японки повизгивают, наблюдая за четырехлетним мальчиком, крошечным ковбоем, — тот, подгоняемый их интересом, скачет во весь опор на карусельной лошадке, смеется во весь рот, запрокидывая голову и вытягивая ноги вперед, так что едва не падает на спину во время своего родео. Другие дети или смотрят, засунув палец в рот, как разукрашенный Арлекин преследует Коломбину по вековой мостовой, или пляшут у раскрытого футляра музыкантов.

Действительно: если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, как оно есть — бесконечным[47].

13.

Итак, сады Боболи, самый большой флорентийский парк. Галерея римских богов, богинь и представителей семейства Медичи, устроенная под открытым небом. Мы бродим по узким дорожкам, обрамленным подстриженным самшитом, и вдруг возле фонтана Нептуна замечаем: от скульптуры, украшавшей начало аллеи, остался лишь постамент и над ним в лучах солнца танцуют столбиком крошечные мошки. Словно в их коллективной памяти сохранились очертания исчезнувшей скульптуры, или же скульптуру убрали только вчера и в мушиную картину мира это событие никак не вписывалось. Вторая скульптура так и стоит на своем месте, прямо напротив, и хорошо видно, с какой удивительной точностью рой мошек воссоздает ее силуэт.

«Вот что значит кого-то потерять», — произносит один из нас.

Мы бродим по тенистым рощам и по узким дорожкам среди кипарисов. Мне хочется тебя фотографировать. В саду кое-где лежат гладкие белые валуны, напоминающие кресла-мешки, хотя мягкими их точно не назовешь. «Сядь вон там», — говорю я.