Возможности любовного романа

Сегодня, в первый день нового года и впервые за долгие месяцы, Нина позвонила мне сама. Было утро, она, мол, проснулась первой, решила немного пройтись и стоит, мол, сейчас на каком-то холме за городом Кутна-Гора, разглядывая окрестности, к ней, мол, бежит какая-то большая собака, ой-ой-ой, ты же просто поиграть хочешь, да?.. а вот и хозяева, ну, а как у тебя вообще дела? «Пишу», — ответил я, потому что все Рождество я провел за письменным столом и теперь чувствовал себя немного неуютно, оттого что говорил со своей героиней. Нина не сказала, с кем встречала Новый год и кто это еще не проснулся, а я не захотел спрашивать. В отместку я не сообщил ей, ни о чем пишу, ни что пишу я для того, чтобы прошлое не стерлось бесследно, как в конце концов стирается все; пишу, чтобы излить из себя то, что наполняло меня долгие годы; пишу, чтобы отдать прожитое, подобно пчеле, которая добросовестно облетела луг и теперь возвращается назад в свой улей; а еще пишу для того, чтобы еще раз подарить все лучшее, что во мне есть, той, кто сейчас звонит мне по телефону, хотя вряд ли она это оценит. Нет, ничего такого я ей не сказал. Звоня друг другу, мы больше не разговариваем. Будто последние представители исчезнувшего племени, мы аккуратно обходим стороной то место, где прежде стоял тотем и где теперь лишь яма, полная золы и отбросов.

татуировка для Нины

Однажды после ужина Нина заявила:

— Хочу сделать себе татуировку.

Я удивленно взглянул на нее и, не зная, что ответить, глотнул портвейна из бокала.

— И хочу, чтобы придумал ее ты, — добавила Нина. — Пусть на мне все время будет что-то твое.

Звучало трогательно.

— Можешь не торопиться, — продолжила она. — И я тебя ни в чем не ограничиваю. Я даже не знаю, где конкретно ее набить.

Звучало трогательно, но я уже был слегка пьян и потому сразу предложил, чтобы Нинину длинную белую спину лизали языки пламени. Разноцветные, красные посередине и голубые по краям, и чтобы это пламя целовало ее плечи и шею, а голова держалась на нем, как на газовой горелке. Нина, понятно, не пришла в восторг от этой идеи, и тогда я предложил ей набить на запястье имя ее бывшего парня. Нина опять поморщилась, и я принялся пересказывать ей рассказ Фланнери О’Коннор[48], в котором татуировка играет важную роль и который плохо заканчивается. Ведь нужно же было выяснить, насколько это Нина серьезно.

— Я серьезно, — перебила она.

Серьезно? В таком случае на внутренней стороне бедра надо наколоть: Оставь надежду всяк сюда входящий. Естественно, в оригинале, чтобы твое бедро не утратило стиль. Ну, а если на одном бедре от колена до паха у тебя протянется надпись, которая у Данте висит над вратами ада, то на втором надо набить приветствие Дельфийского оракула: Познай самого себя. Опять же в оригинале — греческие буквы смотрятся очень эффектно. Ведь секс — это нынче единственная уготованная нам инициация. По крайней мере, так утверждает выпитый мною портвейн.

Пару дней спустя я все же перестал пустословить, взял листочек в клеточку и начал придумывать татуировку для Нины. Я знал, что на ее теле нельзя ничего писать — где угодно, но только не на нем. Любая фраза или стихотворная строка показались бы мне кощунственными. В поисках вдохновения я, правда, набрел на сайт, где рассуждали, что тело — это храм, так почему бы не расписать его стены, и тут же предлагали неплохую подборку цитат из Библии, однако меня это как-то не убедило. В общем, я просто чиркал на листочке и ждал, что, может, оно придумается само. Но чем сложнее получались у меня рисунки, тем больше я удалялся от своего внутреннего ощущения того, как должна выглядеть татуировка для Нины.

На седьмой день Бог почивал от дел своих, а я знай себе трудился. И в награду за это в памяти вдруг всплыл простой круг, нарисованный Джотто и переданный им посланцу папы римского, собиравшему у лучших художников того времени образцы их работ. Круг, имеющий свой аналог на востоке, где мастера дзена вот уже много веков обмакивали в тушь кисточку, чтобы одним движением изобразить энсо, символ совершенства, просветления и пустоты.

Я тоже попробовал нарисовать круг. Он получился кривой и некрасивый. Нарисовал еще один, и тот тоже вышел кривой и некрасивый. Я покрыл кругами целую страницу, они были разные по размеру, но все — кривые и некрасивые.

Прошло еще несколько дней, прежде чем до меня дошло: Нина должна наколоть круг, от которого остался только центр.

Просто точку.

Маленькую мушку.

Лучше всего за ухом, чтобы ее было видно, только когда Нина небрежно откидывает волосы назад.

Я продемонстрировал ей свое творение, когда мы снова сидели за бутылкой вина. Нина никак не могла найти мой эскиз на листе бумаги, хотя он был прямо посередине.

— Вот… это? — спросила она, посмотрев на меня. Казалось, она еле удерживается от смеха.

— Это центр круга Джотто. У меня есть еще второй вариант.