Возраст чувственности

– Не понимаю, почему ты раздаешь всем приказы, – набросился на нее Джек. – Лучше скажи спасибо Богу, что из-за тебя этот добрый господин не погиб!

Ровена знала, что невоздержанность в словах и эмоциях связана с тем, что Джек переволновался за сестру. Жаль, что непоседа Эстер этого не понимала.

– Я же этого не хотела, я никогда не желаю никому зла, – принялась возражать та и замолчала, похоже, только сейчас осознав, как близка была к смерти, что жизнью она обязана незнакомому человеку, принявшему ее удар на себя.

– Больше ни слова, – перебила детей Ровена и обняла вновь разрыдавшуюся сестру. Она сама едва начала отходить от ужаса из-за последних событий, голова у нее болела, пожалуй, лишь немногим меньше, чем у мистера Уинтерли, но, слава богу, теперь все позади.

– Но… – пробормотал Джек, растерянно покосившись на лорда Фарензе.

– Я сказала: ни слова больше, Джек Финч, – стальным тоном повторила Ровена.

– Лучше послушайся старшую сестру, парень, – произнес их новый знакомый и похлопал мальчика по плечу.

Ровена так расчувствовалась, что едва не прослезилась следом за хлюпающей носом сестрой. Приятно и непривычно, что кто-то поддержал ее. Похоже, она может проникнуться глубокой симпатией к виконту. Она пребывала в задумчивости до тех пор, пока не услышала его приказ всем забираться в одну из телег, прибывших из имения.

– Нам надо домой. Мы должны оказаться там раньше, чем до родителей дойдут слухи о том, что случилось в лесу. Они будут страшно волноваться.

– Нет, мы не отпустим вас одних, – неожиданно твердо произнес Джеймс Уинтерли, который, по мнению Ровены, находился без сознания. – Это опасно.

– Не утруждай себя разговорами, лучше отдохни, – поспешил успокоить его брат.

Джеймс слабо улыбнулся:

– Мы и так были словно во сне, верно, миссис Уэстхоуп?

– О да, – ответила Ровена, с трудом заставив язык повиноваться.

Чем могли Финчи прогневать Бога настолько, чтобы лишиться ребенка от руки затаившегося в кустах убийцы? Мысль о том, что возвращаться домой им придется одним, пугала Ровену меньше перспективы еще какое-то время находиться в обществе человека, спасшего Эстер. Ему действительно лучше прислушаться к советам брата.

– Если вы настаиваете, необходимо отправить домой записку и сообщить, что с нами все в порядке и мы скоро приедем.

– Хорошо. Теперь можем отправляться? – устало спросил виконт.

Ровена помогла Эстер и Джеку забраться в повозку, села сама и приготовилась к неприятной поездке. Разумеется, на открытой дороге, ведущей к дому, они были отличной мишенью, радует лишь то, что она ровная, а не ухабистая, как деревенская.

– Давайте посадим девочку сюда, мисс Ровена, – услышала она мальчишеский голос, подняла голову и увидела, как юный возница похлопывает по месту между ним и помощником чуть постарше. Тронутая такой заботой, она не смогла отказать и отпустила сестру.

– Ну вот, мисс Эс. А то что бы вы там делали? – с усмешкой произнес мальчик, что приободрило Эстер гораздо лучше сочувствия.

Ровена с грустью посмотрела на Джека и взялась руками за борта телеги, чтобы удержаться при неминуемой тряске. Она вспомнила дни, проведенные с войском сэра Артура Уэлсли. Ее лошадь захромала, и пришлось идти пешком в самом конце вереницы обозов, вместе с другими женами, несущими мешки с вещами, и бежавшими за ними детьми. Для наивной молодой девушки из семьи викария пережитое позволило получить бесценный опыт. К счастью, ей вызвалась помочь одна из женщин, возившая на телеге товар на продажу солдатам.

– А как же дети? – слабым голосом спросила тогда Ровена. От боли в ногах она едва могла говорить.

– Считаешь, что слишком хороша для моей повозки, миледи? – хохотнула маркитантка.

– Нет, что вы, я совсем не это имела в виду! – возразила Ровена.

– Тогда забирайся и не спорь. Эти спиногрызы каждый день пробегают больше, притом босыми. Только посмотри на них. – Женщина окинула детей неожиданно нежным взглядом.

Ровена надеялась, что им удастся выжить во время этого внезапного отступления корпуса после битвы при Ла-Коруньи. Ей стало стыдно за свою реакцию на сегодняшнее происшествие после того, что она видела в Испании и Португалии, стыдно перед женщинами и детьми, жизнь которых оставалась невыносимо тяжелой по сей день.