Возроди меня

– Ты что творишь? – настойчиво, яростно шипит он. – Отворачиваешься от нас – и ради чего? Ради этого? Ради этой девчонки? Инта куллиш гхаби? Как глупо, как глупо! Обещаю тебе, хабиби, это добром не кончится! – В его глазах читается предостережение.

И тут я все понимаю – Хайдер, нечаянно открывший тайную дверь своего сердца, резко отпускает мою руку, – и ужас холодной змеей заползает мне в живот. Тошнотворное ощущение, смешанное со страхом.

Командующие прислали своих детей на разведку, сочтя, что их время еще не пришло. Пусть отпрыски проникнут на нашу базу и посмотрят, что да как. Их отпрыски должны расположить к себе новую молодую командующую Северной Америки, втереться к ней в доверие – и сообщить родителям максимум информации. Альянсы лидеров не интересуют. Они прикидывают, много ли времени нужно, чтобы нас раздавить.

Я отворачиваюсь – гнев угрожает лишить меня самообладания, но Хайдер снова цепляется за мою руку. Я смотрю на него в упор, и только мое железное намерение остаться в рамках приличий (ради Джульетты) мешает мне сломать ему пальцы. Грубости в отношении Хайдера будет достаточно, чтобы началась новая мировая война. И он это знает.

– Что с тобой? – шипит он мне в ухо. – Я не поверил, когда мне сказали, что ты влюбился в какую-то ненормальную! Я в тебя верил, я тебя защищал! Но это… – он качает головой, – просто противно смотреть! Как же ты переменился!

Пальцы у меня напрягаются, готовые сжаться в кулаки, и я уже собираюсь ответить, когда Джульетта, пристально наблюдавшая за нами, говорит:

– Отпусти его.

Ее ровный голос, в котором слышится еле сдерживаемая ярость, привлекает внимание Хайдера. Он отпускает мою руку и пораженно оборачивается.

– Еще раз до него дотронешься, – тихо продолжает Джульетта, – и я вырву сердце у тебя из груди.

Хайдер удивленно смотрит на нее:

– Что?!

Она шагает вперед. Сейчас Джульетта выглядит устрашающе. В глазах горит огонь, в движениях – смертоносное спокойствие.

– Разорву мышцы, проломлю ребра, – сообщает она, – и вырву сердце.

Брови Хайдера лезут на лоб. Он моргает и, поколебавшись, говорит:

– Я не думал, что вы это можете.

– С тобой, – отрезает Джульетта, – я сделаю это с огромным удовольствием.

Хайдер улыбается. Через секунду он уже хохочет. Впервые со времени своего приезда он смеется искренне – прищур глаз выдает наслаждение.

– Не возражаете, – говорит он Джульетте, – если я одолжу у вас Уорнера на пару минут? Обещаю его не касаться. Мне только нужно с ним договорить.

Джульетта вопросительно смотрит на меня. Я улыбаюсь ей. Мне хочется подхватить ее на руки и унести далеко-далеко, туда, где есть тишина и покой, и раствориться в ней. Меня глубоко тронуло, что девушка, которая так легко краснеет в моих объятиях, готова убить человека, причиняющего мне боль.

– Я скоро, – обещаю я.

Джульетта улыбается в ответ, и ее лицо преображается. Это длится лишь пару мгновений, но иногда время для меня замедляется, и я успеваю схватить все детали и поместить среди моих любимых воспоминаний. Меня вдруг охватывает благодарность за необычный, сверхъестественный дар, которым я наделен, – чувствовать чужие эмоции. Это моя тайна, известная лишь немногим – даже от отца мне удалось это скрыть, равно как и от других командующих с их детьми. Мне нравится, как этот дар меня выделяет, делая непохожим на других. Но больше всего я благодарен за то, что могу понять, насколько глубоко Джульетта любит меня. Я всегда ощущаю полноту чувств в ее словах и взглядах и уверенность, что она станет драться за меня, и это знание до краев наполняет мне сердце, когда мы вдвоем, – настолько, что я едва могу дышать.

Интересно, чувствует ли она, в свою очередь, что я тоже пойду на все ради нее?

Джульетта

– Смотри, рыба! – я кидаюсь к воде, но Кенджи обхватывает меня за талию и тянет назад.

– Вода отвратительная, нечего к ней подходить!

– Как? Почему? – я все еще показываю пальцем. – Ты разве рыбу не заметил? Я сто лет рыбу в океане не видела!

– Ну, значит, дохлая плавает!

– Не может быть! – я прищуриваюсь, вглядываясь в водную гладь.

– Точно, дохлая.

Мы оглядываемся. Это первые слова, которые Назира произнесла за утро. Она молча слушала и наблюдала с неестественным спокойствием, причем в основном за своим братом. Странно, почему я интересовала ее меньше, чем Хайдер. Я так и не поняла, зачем они пожаловали. Допустим, им интересно, кто я – это логично, – но не только же из любопытства они проделали такой путь! А непонятное напряжение между братом и сестрой вызывало недоумение и тревогу.

Я жду, что Назира скажет что-нибудь еще. Но она молчит, глядя на брата, который стоит с Уорнером поодаль, и они что-то обсуждают. Вместе они представляют интересное зрелище.