Возроди меня

Останавливаюсь, и тут меня нагоняет страх. Волна страха обрушивается на спину, и я сгибаюсь пополам, упираясь руками в колени и стараясь отдышаться. Эта непрошеная боль довольно сильна – в глазах начинает предательски пощипывать. Энергично моргаю, борясь с нахлынувшими эмоциями.

Как это могло произойти? – спрошу я Джульетту.

Ты что, не понимала, что тебя попытаются убить?

Меня уже трясет, когда я добегаю до нужной палаты. Я почти не отдаю себе отчета в том, чье это вялое, окровавленное тело на металлическом столе. Полуослепленный, я бросаюсь вперед и прошу Соню и Сару снова сделать то, что однажды им уже удалось: помочь мне спасти ее.

Постепенно до меня доходит, что в палате мы не одни.

Я срываю пиджак. Присутствующие вжимаются в стены – люди, которых я, наверное, знаю, но не считаю необходимым помнить их имена. Одна чем-то выделяется из них.

Назира.

Я готов ее задушить.

– Пошла вон, – каркаю я каким-то чужим, хриплым голосом.

Она явно шокирована моими словами.

– Не знаю, как вы это устроили, – продолжаю я, – но это ваша вина, твоя и твоего брата, ваших рук дело…

– Если хочешь познакомиться с виновником, – холодно и ровно говорит Назира, – тебе никто не мешает. Документов при нем нет, но татуировки на руках указывают, что он, возможно, из соседнего сектора. Его труп в конвойном помещении в подвале.

Сердце делает перебой.

– Что?!

– Аарон…

Это Джульетта, моя Джульетта!

– Не беспокойся, любимая, – быстро говорю я, – мы сейчас тебя вылечим! Девочки уже здесь, мы снова все поправим, как в тот раз…

– Назира… – говорит она, не открывая глаз и с трудом шевеля губами.

– Да? – застываю я. – Что Назира?

– Спасла… – губы Джульетты застывают, не закончив фразу, но она с трудом сглатывает и договаривает: – мне жизнь.

Я перевожу взгляд на Назиру и пристально рассматриваю ее. Она будто высечена из камня – неподвижная статуя посреди хаоса – и смотрит на Джульетту со странным выражением лица – я вообще не могу ее разгадать. Но мне не нужна моя сверхспособность, чтобы понимать – c этой девицей не все гладко. Простой человеческий инстинкт подсказывает: она что-то знает, но молчит, и от этого я ей не доверяю.

Назира поворачивает голову ко мне. Взгляд у нее глубокий, неподвижный и пугающе серьезный. От этого взгляда моя паника лишь усиливается.

* * *

Джульетта спит.

Я никогда не был еще так благодарен за свой противоестественный талант красть и использовать энергию других людей. Мы надеялись, что теперь, когда Джульетта научилась управлять своей смертоносной силой, Соня и Сара могут прикасаться к ее телу, не опасаясь за свою безопасность, но Касл напомнил, что в процессе лечения незатянувшиеся раны Джульетты могут случайно запустить прежний защитный механизм, и в критической ситуации ее кожа может снова стать смертоносной. Это рискованный эксперимент, от которого любой предпочел бы воздержаться.

Что, если бы меня не было рядом? Что, если бы у меня не было моего странного дара?

Не хочу, не могу об этом думать.

Сижу за дверью палаты, опустив голову на руки. Джульетта восстанавливается во сне. Исцеление тела еще не закончено.

А до тех пор я, как в осаде, отбиваюсь от бушующих эмоций. Я подавлен и расстроен. Взбешен поведением Кенджи, оставившим Джульетту одну. Возмущен отрядом охраны из шестерых солдат, которых запросто разоружил и вывел из строя неизвестный убийца. Но главное, я еще никогда не был так зол на себя.

Это моя ошибка.

Я это допустил, мой просчет. Моя дурацкая любовь к отцу, душевный раздрай из-за его гибели, патетические переживания из прошлого – я позволил себе отвлечься на личные проблемы.

Это моя вина.

Я неправильно оценил ситуацию.

Я решил, что с Джульеттой все прекрасно и от меня больше ничего не требуется – ни поддержки, ни мотивации, ни ежедневного обучения. Джульетта демонстрировала завидный прогресс, и я преждевременно успокоился. Только сейчас понимаю, что ошибался. Ей нужно больше времени и возможностей укрепить свою новую силу. Ей нужно тренироваться – и чтобы ее заставляли тренироваться. Она должна быть упорной, несгибаемой, уметь за себя постоять.

Джульетта проделала огромный путь.

Сегодня в ней почти не узнать ту дрожащую юную девушку, какой я ее впервые увидел. Она сильная. Она уже ничего не боится. Но ей по-прежнему всего семнадцать лет, и она совсем новичок в нашем деле.

А я все время забываю об этом.

Надо было дать ей совет, когда она сказала, что готова занять пост Верховного главнокомандующего. Следовало вмешаться еще тогда, разъяснить масштаб обязанностей, которые она берет на себя. Предупредить о неизбежных покушениях на ее жизнь…

Мне приходится буквально отдирать руки от лица – бессознательно я вдавливал пальцы с такой силой, что у меня едва ли не впервые в жизни разболелась голова.