Возроди меня

Со вздохом я откидываюсь на спинку стула и вытягиваю ноги. Голова ударяется о холодную бетонную стену. Во мне сочетаются странное онемение чувств и непривычная наэлектризованность – гневом, бессилием, желанием на ком-нибудь сорваться. Кулаки сжимаются. Я закрываю глаза. Она обязательно поправится. Она должна поправиться ради нас, потому что она мне нужна…

Рядом кто-то кашляет.

На соседний стул опускается Касл. Я даже не смотрю на него.

– Мистер Уорнер, – начинает он.

Я молчу.

– Как ты, сынок?

Идиотский вопрос.

– Это, – он машет рукой на палату Джульетты, – проблема куда серьезнее, чем многие готовы признать. Надеюсь, ты это понимаешь.

Я напрягаюсь. Я буквально на дюйм поворачиваю к нему голову и встречаюсь с пристальным взглядом. Впервые я замечаю тонкие морщинки вокруг глаз и поперек лба Касла и серебристые нити, проглянувшие в аккуратных дредах, связанных в хвост. Не знаю, сколько Каслу лет, но, думаю, он годится мне в отцы.

– У вас есть что сказать?

– Она не может руководить Сопротивлением, – говорит Касл, глядя прищуренными глазами куда-то вдаль. – Она слишком молода, неопытна и горяча. Это понятно?

– Нет.

– Стать во главе Сопротивления должен был ты, – продолжает Касл. – С того дня, когда ты пришел в «Омегу пойнт», я в глубине души надеялся: передо мной будущий главнокомандующий. Ты станешь одним из нас и возглавишь борьбу… – Он качает головой. – Ты рожден для этого, ты бы превосходно справился!

– Я не хотел этим заниматься, – отрывисто говорю я. – Нашей стране нужны перемены, нужен лидер с пламенем в сердце. Я не такой. Джульетта переживает за людей, прислушивается к их надеждам, чаяниям и страхам и будет бороться за них так, как никогда не стану делать я.

Касл вздыхает.

– Сынок, она ни за кого не сможет бороться, если умрет.

– Джульетта поправится, – зло отвечаю я. – Она сейчас отдыхает.

Касл молчит.

Наконец он нарушает молчание.

– Надеюсь, ты скоро перестанешь притворяться. Я слишком уважаю твой интеллект, чтобы подыгрывать, – говоря это, Касл смотрит в пол. – Ты прекрасно понимаешь, к чему я веду.

– И к чему же?

Он поворачивается ко мне. Карие глаза, коричневая кожа, каштановые волосы, и на этом фоне сверкают белые зубы, когда он отвечает:

– Ты говоришь, что любишь ее?

Сердце вдруг тяжело забилось – кровь зашумела в ушах. Мне очень трудно признаваться в чем-то подобном вслух – и практически перед незнакомцем.

– Ты ее любишь? – повторяет Касл.

– Да, – шепчу я, – люблю.

– Тогда останови ее. Останови, прежде чем они ее остановят, прежде чем этот эксперимент нас уничтожит…

Я отворачиваюсь, усиленно дыша.

– Ты мне не веришь, – упрекает Касл, – не веришь, хотя и понимаешь – я прав.

– Это ваше мнение.

Касл качает головой.

– За Джульеттой едут ее родители, – говорит он. – Когда ты убедишься, что я не вводил тебя в заблуждение, будет поздно.

– Не улавливаю смысла, – не сдаюсь я. – У меня есть документы, подтверждающие, что биологические родители Джульетты давно умерли.

Касл прищуривает глаза.

– Документы ничего не стоит подделать.

– Только не эти. Это невозможно.

– Уверяю тебя, еще как возможно.

Я упрямо качаю головой.

– Вы не понимаете. У меня есть полное досье на Джульетту, там четко проставлена дата смерти ее биологических родителей. Может, вы путаете с приемными родителями?

– Приемные родители оформили опеку только над одним ребенком?

– Да.

– Тогда как объяснить наличие второго ребенка?

– Что? – я внимательно смотрю на Касла. – Какого второго?

– Эммелины, старшей сестры Джульетты. Ты же помнишь Эммелину?

Мне кажется, что Касл сошел с ума.

– Боже мой, – вырывается у меня, – вы не в себе?

– Чушь, – отрезает он. – Ты много раз видел Эммелину, Уорнер. Может, не знал, кто она такая, но ваши пути пересекались, ты с ней плотно… общался.

– Боюсь, вас кто-то дезинформировал.

– Попробуй вспомнить, сынок.

– Попробовать вспомнить что?

– Тебе шестнадцать, твоя мать при смерти, ходят настойчивые слухи, что твоего отца, регента Сорок пятого сектора, вот-вот назначат Верховным главнокомандующим Северной Америки. Ты понимаешь, что через пару лет он переведет тебя в столицу, но не хочешь бросать мать, поэтому соглашаешься занять место регента, принять на себя руководство Сорок пятым сектором. Ты тогда был готов на все…

Я почувствовал, как кровь отхлынула от щек.

– И тогда твой отец дал тебе поручение.

– Нет, – шепчу я.

– Помнишь, что он от тебя потребовал?

Я смотрю на свои открытые, пустые ладони. В голове начинается кавардак.

– Помнишь, сынок?

– Что вам известно? – спрашиваю я, еле шевеля языком – лицо будто парализовало. – Обо мне – и об этом?

– Меньше, чем тебе, но больше, чем другим.

Я обмякаю на стуле. Коридор медленно кружится. Представляю, что сказал бы отец при виде меня сейчас. Жалкий сопляк. Тебе некого винить, кроме себя самого, ты вечно все портишь, ведешься на эмоции, забывая о долге…

– Что вам известно? – я смотрю на Касла. От тревоги спину то и дело заливает неприятным жаром. – Почему вы так долго молчали?

Касл ерзает на стуле.