Возрождение

Если бы религия христианства сохранялась в соответствии с предписаниями ее основателя, государства и содружества христианства были бы гораздо более сплоченными и счастливыми, чем сейчас. Невозможно найти более весомое доказательство ее упадка, чем тот факт, что чем ближе люди к Римской церкви, главе этой религии, тем менее они религиозны. И тот, кто изучит принципы, на которых основана эта религия, и увидит, как сильно отличаются от этих принципов ее нынешняя практика и применение, поймет, что ее гибель или наказание уже близки.95…Возможно, христианская религия была бы полностью уничтожена в результате своего разложения, если бы святые Франциск и Доминик не вернули ее к ее первоначальным принципам…. Чтобы обеспечить долгое существование религиозных сект или республик, необходимо часто возвращать их к их первоначальным принципам.96

Мы не знаем, были ли эти слова написаны до того, как до Италии дошли вести о протестантской Реформации.

Восстание Макиавелли против христианства сильно отличается от восстания Вольтера, Дидро, Пейна, Дарвина, Спенсера, Ренана. Эти люди отвергали теологию христианства, но сохраняли христианский моральный кодекс и восхищались им. Такое отношение сохранилось до Ницше и смягчило «конфликт между религией и наукой». Макиавелли не беспокоит невероятность догм, он принимает это как должное, но смиряется с теологией на том основании, что некая система сверхъестественных верований является необходимой опорой социального порядка. Что он решительно отвергает в христианстве, так это его этику, его концепцию добра как мягкости, смирения, непротивления; его любовь к миру и осуждение войны; его предположение, что государства, так же как и граждане, обязаны соблюдать единый моральный кодекс. Со своей стороны он отдает предпочтение римской этике, основанной на принципе, что безопасность народа или государства является высшим законом. «Там, где речь идет о безусловном благополучии нашей страны, мы не должны принимать во внимание соображения справедливости или несправедливости, милосердия или жестокости, похвалы или бесчестия; но, отбросив все остальное, мы должны принять любой курс, который спасет существование и свободу нации».97 Мораль в целом — это кодекс поведения, данный членам общества или государства для поддержания коллективного порядка, единства и силы; правительство этого государства не выполнит свой долг, если, защищая государство, позволит себе ограничиться моральным кодексом, который оно должно прививать своим гражданам. Следовательно, дипломат не связан моральным кодексом своего народа. «Когда поступок обвиняет его, результат должен оправдать его»;98 Цель оправдывает средства. «Ни один хороший человек никогда не упрекнет того, кто стремится защитить свою страну, какими бы способами он это ни делал».99 Мошенничество, жестокость и преступления, совершенные ради сохранения своей страны, — это «почетное мошенничество», «славные преступления».100 Так что Ромул поступил правильно, убив своего брата; молодое правительство должно было иметь единство, иначе оно было бы разорвано на части.101 Не существует никакого «естественного закона», никакого «права», с которым бы все согласились; политика, в смысле государственного управления, должна быть полностью независима от морали.

Если применить эти соображения к этике войны, Макиавелли уверен, что они делают христианский пацифизм нелепым и предательским. Война нарушает практически все заповеди Моисея: в ней клянутся, лгут, воруют, убивают, прелюбодействуют тысячами; тем не менее, если она сохраняет общество или укрепляет его, то это хорошо. Когда государство перестает расширяться, оно начинает разлагаться; когда оно теряет волю к войне, ему приходит конец. Слишком долгий мир утомляет и разрушает; периодическая война — это национальный тоник, восстанавливающий дисциплину, бодрость и единство. Римляне времен Республики были постоянно готовы к войне; когда они видели, что у них будут проблемы с другим государством, они не делали ничего, чтобы избежать войны, но посылали армию, чтобы напасть на Филиппа V в Македонии и Антиоха III в Греции, а не ждали, пока они принесут зло войны в Италию.102 Добродетель для римлянина — это не смирение, не мягкость и не миролюбие, а мужественность, мужественность, храбрость с энергией и умом. Именно это Макиавелли подразумевает под словом virtù.

С этой точки зрения государственного деятеля, полностью освобожденного от моральных ограничений, Макиавелли движется к решению, как ему кажется, основной проблемы своего времени: достичь для Италии единства и силы, необходимых для ее коллективной свободы. Он с негодованием смотрит на разделение, беспорядок, коррупцию и слабость своей страны; и здесь мы находим то, что во времена Петрарки было такой редкостью — человека, который любил свой город не меньше, чем свою страну. Кто виноват в том, что Италия так разделена и потому так беспомощна перед чужеземцами?