Возрождённый дракон

Пролог

И будет пред ним множество путей, и никому не дано знать его имя, ибо рожден будет он среди нас многажды, во многих обличьях, как был он рожден прежде и как всегда будет, и так бесконечно. Пришествие его подобно будет лемеху плуга, вздымающему в борозды жизни наши с мест, где мы почили в забвении. Разрушающий узы; кующий цепи. Созидающий будущее; размывающий предначертанность рока.

Из "Комментариев к Пророчествам о Драконе" Джурит Дорине. Правой Руки Королевы Алморен. 742 г. П. Р., Третья Эпоха

Цитадель Света

Старческий взгляд Пейдрона Найола блуждал по его личному приёмному залу, но затуманенные размышлениями тёмные глаза не замечали ничего. Изорванные гобелены, когда-то бывшие боевыми знамёнами врагов его юности, терялись на фоне тёмного дерева панелей, покрывавших каменные стены, сделанные толстыми даже здесь, в сердце Цитадели Света. Единственное кресло в помещении - тяжёлое, с высокой спинкой, почти как трон - было столь же незаметно для него, как и несколько беспорядочно расставленных столиков, завершающих меблировку. Даже человек в белом плаще, с еле сдерживаемым рвением стоящий на коленях в центре громадного знака пламенного солнца, выложенного на широких половицах, на время исчез из его памяти, хотя лишь немногие сумели бы так легко выбросить его из головы.

Джарету Байару дали время омыться перед приёмом у Найола, но как его шлем, так и нагрудник были потускневшими после похода и побитыми от использования. Тёмные, глубоко посаженные глаза светились лихорадочным, настойчивым блеском на лице, с которого, казалось, испарились все излишки плоти. У него не было меча — не позволено в присутствии Найола — но, казалось, он балансирует на грани вспышки насилия, словно гончая, ждущая освобождения от поводка.

Жар двух каминов, расположенных в противоположных концах зала, сдерживал зимний холод. Помещение было обставлено чрезвычайно просто, словно казарма, где всё сделано на совесть, но безыскусно - за исключением солнечного пламени. Такое убранство воцарилось в приёмном зале Лорда Капитана-Командора Детей Света с приходом его на пост; лучистое солнце чеканного золота было изглажено поколениями просителей, заменено на новое и вновь истёрто. Золото, достаточное, чтобы купить любое поместье в Амадиции, и дворянскую грамоту в придачу. Десятилетие подряд ступал по золоту Найол и ни разу не задумывался насчёт него дольше, чем стал бы думать о блеске солнечной вспышки, вышитой на груди своего белого мундира. Невелик был интерес к золоту у Пейдрона Найола.

Наконец его взгляд вновь обратился к столу перед ним, покрытому картами и ворохом депеш и донесений. Три небрежно свёрнутых рисунка лежали среди беспорядка. Он неохотно взял один. Было не важно, который: все изображали одну и ту же сцену, хоть и нарисованные разными людьми.

Кожа Найола была столь же тонка, как лоскут пергамента, туго натянутый прожитыми годами на тело, будто бы из одних костей и сухожилий, но без малейшего намёка на слабость. Ни один человек не занимал пост Найола до появления седины, и никто из них не был мягче, чем камень Купола Истины. И всё же, внезапно он будто впервые увидел жгуты сухожилий тыльной стороны руки, держащей рисунок, осознал необходимость спешить. Времени становилось мало. Его времени становилось мало. Его должно было хватить. Он должен сделать так, чтобы хватило.

Найол заставил себя развернуть толстый пергаментный свиток наполовину, ровно настолько, чтобы увидеть интересующее его лицо. Линии, нанесённые мелом, немного размазались от путешествия в седельных сумках, но портрет оставался отчётлив. Сероглазый юноша, с рыжинкой в волосах. Выглядел высоким, но сложно было сказать это наверняка. Если не брать в расчет волосы и глаза, он мог бы осесть в любом городе, не вызывая излишних толков.

— И этот... этот мальчик провозгласил себя Возрождённым Драконом? — пробормотал Найол.

Дракон. Это имя заставило Найола ощутить холод зимы и собственной старости. Оно было рождено Льюсом Тэрином Теламоном, когда он обрёк всех мужчин, способных направлять Единую Силу, живших тогда и рождавшихся впоследствии, на сумасшествие и смерть; и себя в том числе. Прошло три тысячи лет с тех пор, как гордыня Айз Седай и Война Тени привели к концу Эпоху Легенд. Три тысячи лет, но пророчества и легенды помогли людям помнить - хотя бы главное, даже если детали позабыты. Льюс Тэрин Убийца Родичей.

Человек, который начал Разлом Мира, когда обезумевшие мужчины, могущие черпать из той силы, что приводит в движение Вселенную, равняли с землёй горные хребты и топили древние страны в пучине морских вод, когда лик всей Земли исказился и все те, кто сумел выжить, метались, словно лесные звери при наступлении пожара. Конец всему наступил лишь когда умер последний из мужчин Айз Седай, и разрозненная человеческая раса смогла начать попытки отстроиться заново из камня, — там, где уцелели сами камни. Это имя было выжжено в людской памяти рассказами матерей детям. И пророчество гласит, что Дракон будет рождён вновь.