Возвращение

Свет в рубке давно вырубился, за исключением аварийных ламп, и опомнилась Давина, когда по ней скользнул луч приближающегося фонаря. Людей ещё не было видно, но уходить нужно было немедленно. Выскочить в пролом в стене труда не составило, так же как сориентироваться в путанице коридоров и трапов – лифты, понятное дело, не работали, но Давина всё же не зря потратила отпущенное на подготовку к операции время, и планы «Зевеса» ею были изучены как следует. Вот тащить за собой безвольное тело, пусть даже телекинезом, оказалось очень неудобно, и несколько раз возникало искушение его бросить. Но тут в Давине взыграл тот самый гуманизм цивилизованного человека вкупе с чувством долга. Добить или просто оставить на смерть так и не пришедшего в себя Конверса совесть не позволяла, а если его найдут свои и он выживет, то гибель всей диверсионной группы окажется напрасной.

До бота они добрались без приключений – команду «Зевеса» спешно эвакуировали, и технические помещения, через которые бежала Давина, опустели. Оказавшись на борту, она свалила тело в медкапсулу, торопливо запустила диагностику и оказание первой помощи, после чего бросилась в кабину к пилотам. И лишь после благополучного старта и ухода в «прыжок» до неё в полной мере дошло, что она сделала. Можно было только гордиться тем, КОГО она взяла в плен, но никакой гордости лейтенант Мортимер не испытывала. Только растерянность и почему-то смущение, словно она совершила что-то постыдное. Она совсем не огорчилась бы, если б, придя в медотсек, убедилась, что Конверс умер. Но консул продолжал упорно цепляться за жизнь, более того, его состояние стабилизировалось. Оставалось лишь покориться судьбе.

Вот так оно всё и вышло. Прибыв обратно в Федерацию, Давина с облегчением передала свою добычу руководству Корпуса, пережила бесконечные отчёты и допросы, получила заслуженную награду и понадеялась, что теперь обо всей этой истории можно будет забыть. Зря понадеялась, как оказалось. Через некоторое время её снова вызвал для обстоятельной беседы лично генерал Джозеф Канхо. Оказалось, что в качестве источника информации Конверс был не так уж и полезен. То есть, конечно, знал он много, но самые важные сведения оказались прикрыты такими блоками, что ломать их означало подвергнуть опасности саму личность Конверса, причём безо всякой надежды на успех. Ибо с распадом личности могли исчезнуть и нужные воспоминания.

Тогда Канхо с Давиной проговорили больше трёх часов. Генерал не приказывал – он просил, и Давина сама не поняла, как согласилась. Новую операцию с её участием готовили долго и тщательно. Все доступные воспоминания Конверса заблокировали, постаравшись сделать это поаккуратнее, его новую биографию продумали до мелочей. Всё это время Давина с ним не встречалась, хотя постоянно чувствовала его где-то на краю сознания, но на эту их связь она быстро научилась не обращать внимания. В конце концов, она была телепатом, а телепаты и эмпаты либо учатся абстрагироваться от чужих чувств и мыслей, либо сходят с ума. И вот очнувшегося Конверса успешно убедили, что его травма получена в боях за Федерацию, и после лечения в госпитале отправили в тренировочный лагерь, чтобы после приписать к десанту одного из кораблей. И он растворился в массе десантников, оставшись неузнанным, став одним из многих, спрятанный там ото всех…

Да уж. Спрятали факел в темноте.