Возвращение Дикой Розы

Увидев, как он огорчен, она решила сменить гнев на милость.

Она подошла к нему и ласково потрепала его по волосам. Черты лица Роберто сразу прояснились.

Ну что ты приуныл? — весело произнесла Эвелина. — Я же не отказываюсь от квартиры. Мне просто хотелось бы, чтобы мы могли планировать что-то на будущее.

Роберто повеселел.

— Эвелина, милая, ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты была счастлива. Я приложу все силы, чтобы выполнить твое желание. Мне тоже очень хочется, чтобы у нас был дом, дети...

— Ты такой же, как все мужчины, — отозвалась Эвелина, стоя возле борта и глядя вдаль на линию горизон­та. — Тебе лишь бы засадить меня у колыбели. Учти, что дети требуют много сил, и мне кажется преждевременным думать об этом, пока мы не будем твердо стоять на ногах,

— Ну что ты, я хотел сказать, когда-нибудь потом, — начал оправдываться Роберто.

Эвелина решила, что на сегодня довольно, и позволила Роберто обнять себя. Она снисходительно похвалила внут­реннее убранство яхты и даже проявила интерес к обсуж­дению маршрута их свадебного путешествия.

Тем не менее после этого разговора в душу Роберто за­кралось беспокойство. На следующий день, когда он на­вестил свою мать и сидел у нее за ужином, разговор с Эвелиной то и дело приходил ему на ум.

Сколько Роберто себя помнил, с самого детства его мать была человеком, которая хорошо его понимала. Донья Энкарнасьон была удивительной женщиной. В молодости Энкарнасьон Бусти была знаменитой танцовщицей, солисткой знаменитого фольклорного балета «Рио-Гран­де». Роберто помнил, как еще маленьким видел свою мать на сцене, покоряющей зрителей своим огненным темпера­ментом и изяществом исполнения. Афиши гастролей с пор­третом его матери украшали спальню мальчика с детских лет.

Когда Энкарнасьон ушла со сцены, она открыла хореог­рафическую студию, которая пользовалась большой попу­лярностью в Буэнос-Айресе. Эта студия и небольшая рента полученная доньей Энкарнасьон в наследство от какого-то родственника, давали ей возможность вести независимую и очень насыщенную жизнь в своей уютной квартирке в центре города. Роберто давно уже закончил университет и часто подолгу уезжал в научные экспедиции или в парусные путешествия, но у него с матерью сохранились доверитель­ные отношения, и оба они знали, что всегда могут положиться друг на друга в трудную минуту.

Первые годы, когда Энкарнасьон Бусти уезжала на гас­троли, маленького Роберто оставляли на попечение ба­бушки. Особенно радостными были для мальчика дни, ког­да приезжал дядя Энрике Бусти, брат Энкарнасьон, капитан дальнего плавания. Энрике очень любил пле­мянника, брал его в гости на корабль, когда тот стоял в пор­ту, и часами рассказывал Роберто о дальних плаваниях, передав мальчику свою любовь к морю.

Дядя Энрике был для Роберто образцом настоящего мужчины, потому что мальчик воспитывался без отца. Соб­ственно говоря, Энкарнасьон Бусти мало рассказывала мальчику об отце. По ее скупым фразам у него сложилось впечатление, что в жизни матери произошла какая-то дра­ма. Энкарнасьон сказала Робертито, что познакомилась с его отцом за границей во время одних из многочислен­ных гастролей, что вместе они были недолго и решили рас­статься.

— Я так мечтала о сыне, — говорила Энкарнасьон, неж­но гладя мальчика по руке. — Когда ты родился, это была такая радость для меня. А бабушка и дедушка тебя просто обожали и баловали до невозможности. Да ты и сам помнишь.

Это была правда. С самого детства мальчик был окружен любящими лицами, небольшой домик семьи Бусти на окраине Буэнос-Айреса был для него родным, и Роберто всегда ощущал себя здесь желанным и любимым. Тем не менее позже в школе он острее почувствовал нехватку отца. Товарищи часто хвастались совместными походами на футбол, играми и так далее. Конечно, Роберто пользо­вался уважением из-за того, что его дядя капитан, и одно­классники часто просились к Роберто в гости посмотреть его модели кораблей и другие диковинные вещи, привезенные из дальних краев.

Но сам Роберто, хотя и обожал дядю, часто возвращался мыслями к неведомому отцу. От матери он знал только, что отец его из Италии, а имя его Максимилиано. Когда Роберто исполнилось тринадцать лет, он потихоньку от матери стал учить итальянский язык и к окончанию школы мог читать и сносно объясняться по-итальянски. Может быть, желание разгадать тайну своего происхождения было отчасти причиной его мечты побывать в Италии, хотя сам Роберто себе в этом не признавался.

Чата недолго подыскивала повод, чтобы заявиться к проповеднику. Придумать предлог ей было совсем несложно: она просто пойдет к Гонсалесу, как к старому знакомому, чтобы поинтересоваться, как долго он собирается оставаться в Куэрнаваке, ведь после рождения малыша ей хотелось бы найти какую-нибудь работу — желательно по специальности, но не на весь день. Проповеди Гонсалеса, проходившие днем, были просто идеальным способом не много подработать для молодой мамаши.