Возвращение грифона

— Неужто у тебя за все эти годы после смерти мужа никого не было? Ни одного мужчины? Не хотелось ни с кем лечь в постель? Или просто погулять по городу?

— Было пару раз, — созналась Мария, — с коллегой… Невтерпеж стало, вот и… в общем, расстались — ему бы только бабу, а душу мою ни к чему. Тем более что он женат. Зачем мне женатик? Какой от него прок? Для оргазма? Так я и сама могу… что и делала все эти годы, — Мария порозовела и отвела глаза, — и чего это я тебе такое рассказываю, сама удивляюсь.

— А чего такого-то? Дело житейское. Я тебя понимаю.

— Если бы, — усмехнулась женщина, — ладно, хватит об этом. Речь не обо мне. А зачем ты сказал ей порубить их на куски? К чему эта бойня?

— Иначе бы не поверили, что Ольга была не в себе. Слишком рационально. Женщина в душевном расстройстве будет бить, пока силы не кончатся. Надо было, чтобы ваши светила убедились в ее душевном нездоровье — состояние аффекта вывести. Как думаешь, что будет с диагнозом на Ольгу в клинике?

— Да как? Понаблюдают ее, потом напишут, что она была в состоянии аффекта, но вообще-то у нее легкая степень шизофрении. Так, на всякий случай напишут. Мол — свихнулась. Она не первая и не последняя. У нас в советском государстве нет маньяков. Нет проституции. Нет наркомании. Ты думаешь, хоть строчка о трагедии просочится в газеты? Как бы не так! Для этого должно случиться что-то экстраординарное. Распоряжение сверху должны дать. Иначе — тишь, благодать — уборочная, надои, доярки с ведрами.

— А может, и к лучшему, — задумавшись, отметил я, ковыряясь в зубах расщепленной спичкой, — если показывать по телевизору всю эту грязь, может, грязи станет и больше? Как ты думаешь?

— А право знать? Право выбирать? Почему нас его лишают? Мы что, скоты бессловесные? Почему мы не можем выбрать — что смотреть, что знать, что хотеть, как одеваться и как жить?

— Ээээ… милая… с такими речами тебе место точно в дурдоме, — усмехнулся я, — рядом с вашими политическими.

— Это точно. Потому я и не хочу видеть, что там происходит. Делаете — ну и делайте. Только без меня!

Три дня после этой бурной ночи ничего не происходило. Совсем ничего. Мы с Машей гуляли по городу, ходили в кино — пресловутое «Золото Маккены» поглядели. А что — красочно. Можно посмотреть. Особенно если рядом с тобой сидит женщина и поглаживает тебя по бедру… Правда, сосредоточиться в этот момент трудно — на фильме.

Ходили купаться, загорать — валялись, как два тюленя. Я загорел до черноты — моя кожа отказывалась обгорать, и Мария мне завидовала до посинения. Ей, несмотря на смуглую кожу, приходилось отсиживаться в тени — она не была на пляже с тех пор, как погиб муж, и кожа совсем растренировалась. Белая, как молоко. Правда, потом тоже потемнела.

Я проводил эксперимент над своим модифицированным телом — предупредил Машу, чтобы она не дергалась, когда я уйду под воду, и просидел там больше часа, пока не посинел, как осеннее небо. Родники есть родники.

За то время, что я сидел под водой, у меня не открылись никакие жабры, но недостатка в кислороде я не испытывал. Похоже, и вправду организм впитывал его через кожу, напрямую. Маша взяла с меня слово, что больше так при ней я делать не буду. Несмотря на то что я ее предупредил, она себе места не находила этот час, и через полчаса моего сидения даже попыталась донырнуть до меня, сидящего на дне и держащегося за камень. Пришлось погрозить ей кулаком, она и уплыла, очень раздосадованная и злая.

Ночи мы проводили вместе — жаркие ночи, заполненные вздохами, стонами и всеми теми звуками, которые сопровождают пару молодых людей, оставшихся наедине ночью в одной постели. Впрочем — вряд ли любовники будут обсуждать теорему Лагранжа… хотя от русских людей можно и не того ожидать. Однажды в перерыве между соитиями мы начали спорить о происхождении Земли и всего мира. Вернее, это Маша начала излагать теорию Большого взрыва, а я искал в этой версии уязвимые места. Закончилось это, как и следовало ожидать, любовными объятиями. А разве вся наша жизнь не ведет к тому же? Инстинкт размножения для человека стоит превыше всего. Род человеческий должен продолжаться — это аксиома.

Кстати — насчет продолжения рода, — пока мы не могли сказать с уверенностью, но, скорее всего, в этом направлении нашей парочкой были сделаны гигантские шаги, увенчавшиеся закономерным успехом — так вроде пишут в советских передовицах.