Возвращение грифона

Советские газеты… их стоит коснуться особо. Вероятно, трудно представить себе, что кто-то может выпускать газету, не приносящую прибыли, газету, которую никто и никогда не читает, а использует лишь для того, чтобы вытереть задницу или завернуть селедку. Так вот — большинство газет именно такими и были. Я пытался извлечь из них хоть какую-то интересную информацию, нужную мне для познания мира вокруг себя — не тут-то было. Как следовало из газет, весь мир вертелся вокруг Центрального Комитета партии и свершений, достигнутых советским народом под руководством этой самой партии. Логики это не поддавалось никакой — судя по газетам, жили мы, как сыр в масле катались. Однако в магазинах ни черта ничего нет — ни мяса нет, ни колбасы. За исключением ливерной. Иногда съедобной, иногда нет. Мясо только на базаре — пять рублей килограмм. И это при том, что зарплата могла составлять сто рублей. Много это или мало — не знаю, не с чем сравнивать. Мне кажется — мало. Но может, только мне так казалось?

Нашел книги по истории России, почитал, просветился. Смутно вспоминалось прочитанное, как будто читал раньше — значит, и вправду когда-то знал, читал, изучал.

Все три дня порывался куда-нибудь попробовать устроиться на работу, тем более что мои раны зажили, не оставив и следа. Ноги выпрямились, шрамы рассосались, как будто их не было. Я снова превратился в симпатичного парня, на которого (с удовольствием отметил для себя) оглядываются девушки — загорелый, высокий.

Машу аж перекашивало от ревности, когда она видела, что девчонки бросали на меня взгляды и нарочито громко хихикали, виляя бедрами в микроюбках, чтобы обратил внимание. Ей казалось, что она старовата для меня, что сейчас я вот загляжусь на какую-то девку и сбегу от этой «старой бабки Машки».

Вначале я не понял, почему она не пускает меня на поиски работы, а потом сообразил — не хочет отпускать от себя. Но и мне было не по себе — жить за счет женщины, да еще и не шибко богатой — как-то не по мужски.

На этой почве у нас постоянно шли споры, в которых Маша доказывала, что это устаревшее мнение, что женщины так же равноправны, как и мужчины, и нельзя шовинистски отказывать женщине в праве содержать любимого мужчину, потому что ретроградное общество относится к этому негативно. Я только смеялся на эти слова, чем злил ее еще больше. Впрочем, до ругани не доходило, все заканчивалось бурным сексом или поцелуями.

Меня все время не оставляло ощущение, что я нахожусь в отпуске — счастливое ничегонеделание, прожигание жизни, — мое подсознание давало понять, что такого у меня никогда не было.

«Отпуск» кончился на пятый день счастливой жизни. Ничего не предвещало последующих бурных событий — обычное солнечное утро, чай с вафлями, Маша, помолодевшая и похожая на девчонку в легком сарафанчике, просвечивающем насквозь и облегающем ее крепкие бедра.

В дверь постучали, и подруга чуть не выронила чайник, испуганно округлив глаза:

— Кто это? Опять милиция? Я что-то боюсь, Вань! Ты это… осторожнее открывай, — напряженно сказала она мне вслед.

Я открыл дверь, готовый к любым неприятностям, но увидел перед собой женщину с измученным бледным лицом, довольно молодую, моложе Маши. Она с испугом посмотрела на меня и спросила:

— А Маша дома?

— А вы кто? Как вас представить? — почему-то подчеркнуто официально спросил я.

— Я… Вера. Двоюродная сестра Оли, вашей соседки. Мне с Машей поговорить нужно. Меня Оля прислала.

Я пожал плечами и пошел на кухню.

— Маш, иди — там некая Вера, двоюродная сестра Ольги. Да, да — той самой. Она о чем-то хочет с тобой говорить. Только с тобой. Меня она почему-то боится, аж до описывания. Уж не знаю, чем я ей так страшен. Узнай, чего ей надо. Что-то не нравится мне этот визит… от Оли.

Горячий, сладкий чай пролился во внутренности, и я закрыл глаза от удовольствия. В жизни есть несколько радостей, и это одна из них. Лимон бы сюда — внезапно пришла в голову мысль из глубин мозга. Откуда тут лимоны? Еще бы бананов захотел, оптимист! А редиски с длинными хвостами не хочешь? Капустки подгнившей? Вчера с Машей шли мимо заведения, написано: «Диетическая столовая». Так из нее такой тухлятиной несло, что меня с души воротило. Если ЭТО диета, что же тогда обычная еда? А вот вафли неплохие, сливочные. Хрустят и тают во рту.

— Вань, а, Вань, — раздался позади растерянный голос Маши, — это ведь к тебе пришли на самом деле. Вера к тебе пришла…

— С какого перепугу? Да я ее знать не знаю, — недовольно буркнул я, оторванный от даосистского созерцания чаинок в моей фарфоровой кружечке, — она же сказала, что к тебе!

— Напугалась тебя. Мне рассказала.

— Чего рассказала-то? Ну что я из тебя как клещами вытягиваю?! Маш, что все это значит?

— Товарищ колдун, миленький, помоги! Помоги, пожалуйста! — Вера бросилась на колени и, схватив меня за ноги, стала целовать их, кланяясь, как иконе. Я ошеломленно замер с раскрытым ртом, замерла и Маша, вытаращив глаза и глядя на ползающую под ногами девушку.