Возвращение к людям

— Мы есть с мальчик. Он быть больной… — Салли, слегка успокоившись, стала говорить более внятно. — В поселке говорить — твой иметь лекарство. Твой поможет мальчик?

— Вы оставили его одного, в поселке?

— Нет, мы вести его с собой, но на той опушке, среди лес, оставить. Он устал, а нести его тяжело. Через траву ходить трудно, а мы не знаем другой дорога. Теперь вижу — можно было пройти по краю.

— Оставили? Там?

Я повернулся и громко произнёс:

— Лина!

— Да! — Оба гостя изумлено задрали свои головы — голос девушки донесся до них с вершины скалы.

— Посмотри в сторону леса, что там видно?

— Ничего нет… Нет, вижу… Кто-то сидит на поваленном дереве… Это ребёнок!

— Больше ничего не видно?

— Вроде, нет…

Я обернулся к Салли и Бену, которые не могли понять, с кем я разговариваю.

— Хищников здесь нет, но оставлять ребёнка одного, очень неосторожно…

Пошли.

Я не стал вызывать Нату — пусть ожидает до последнего, пока я не буду на все сто процентов убеждён в том, что они пришли только с этой целью, а не как разведчики враждебных нам сил. Но я уже был уверен в том, что это не так — иностранцы не походили на пособников бандитов, ни в коей мере…

Мальчик был действительно болен. На его ноге вздулся большой нарыв, покрасневший по краям. Я подивился — такие раны мог бы врачевать и Док.

Внешне ребенок выглядел не плохо и встретил наше появление радостным мычанием — говорить он так и не начал. Но у него уже начала подниматься температура. Я осмотрел ногу и решил вести его к нам — нарыв нужно было вскрыть.

— А к Доку, почему не обратились?

— Это есть кто?

— Ну, к доктору…

— А… Доктор сказать, что нужно мазь и повязка, у него нет. Он назвал имя… имя мазь…

Салли с трудом произнесла выученное наизусть название. Девушки, уже появившиеся перед нашими гостями, приготовили горячую воду и выделили чистый бинт.

— Будет немножко больно, но ты же смелый мальчик, да? Потерпишь, зато потом ножка перестанет болеть… — Ната уговаривала ребёнка, испуганно сжавшегося, при виде того, как я тщательно промываю нож в кипятке. Отточен он был у меня более чем хорошо, разве только что бриться я им пока не пробовал… Я кивнул. Ната быстро отвлекла ребенка, а Салли и Элина крепко взяли мальчика за руки. Ребенок дёрнулся, по его лицу побежали слезы. Из надреза хлынул гной… Мы наложили повязку, предварительно обработав рану, а Ната дала мальчику чай из шиповника, приправленный горсткой изюма. Салли и Бен при виде ягод только переглянулись — в посёлке понятия не имели о наших богатствах, а им, с трудом, пережившим зиму, и вовсе было видеть это в диковинку. Жизнь не отличалась изысками, и только теперь, с приходом лета, стала легче, дав надежду выжившим не умереть с голоду. После того, как Элина угостила их мясом крола и подала на десерт чашку с вареньем, у гостей вообще глаза на лоб полезли…

— Это есть ваш национальный продукт? Как вкусно! Мы есть, совсем обрадован! Как это сохранить? Такой жизнь — трудно…

— Угощайтесь, — Ната подложила еще. — Просто, случайно нашли баночку…

— Мы давно не есть такой пища… Только коренья и иногда, мясо. Кого есть, совсем не понимай…

— Да ты не волнуйся, — я протянул Салли лепёшку.

Она, чуть не застонав от восторга, вцепилась в неё зубами. Мальчик, почувствовав небольшое облегчение, тоже стал уплетать предложенное угощение, а Бен, пытаясь сохранить достоинство, старался есть аккуратно, хотя по его глазам мы видели, что спокойствие даётся ему с трудом…

— Я благодарить вас! И Бенедикт тоже!

— Бенедикт?

— Да! — Салли вытерла рот и, привстав в полупоклоне, представилась:

— Мое имя — Саломея Вандерхольт! Четыре языка, немножко, плюс ваш. Высшее образование, водительский права, курсы медсестёр, курсы выживания, диплом бакалавра искусств, пять лет стаж работы переводчиком при нашем торговом представительстве, в Африка. Мне есть тридцать два лет. А его зовут

Бенедикт Эудженио Сулавайо Н,Гобо Мери. Он инженер, но быть и искусство… Учитель народный танец свой страна и у вас находиться по приглашению, выступать с творческим… творческим… — она запнулась, подбирая слово. Элина быстро подсказала:

— Коллективом!

— О, да! Коллектив! Я быть у него переводчиком, и, во время памятный нам всем дня, мы одни остаться в живых… все кататься в загородный поездка.

Они сгореть, не успев выскочить из машина. Мы долго скитаться по горящей земля. Много голодать, много убегать от страшный звери и люди…

— Как к вам попал мальчик?

Ната уложила сытого ребенка на шкуры, и тот, утомлённый долгим переходом и сытным обедом, прикрыв глазёнки, начал засыпать, не выпуская из своей ладошки её палец. На лице моей жены было что-то очень мягкое, нежное и печальное, одновременно. Она вздохнула:

— У них, в семье, ты помнишь? Я говорила… тоже был мальчик, совсем ещё маленький. Четыре годика всего. Как жаль…

— Мы нашли его мать, — Салли отвечала на её вопрос, уловив мой взгляд в сторону Наты. — она умирать от голода. Она сказать, что их было несколько, но все погибли. Она — последний и её сын. Он тоже был совсем плохой…

Бенедикт дал ему все, что у нас было — мы нашли хлеб, грязный и сгоревший.