Возвращение к людям

— Да… Этот мир полон загадок. — Ната нисколько не иронизировала. — Еще год назад я смотрела телевизор и читала новости по интернету. А сегодня слушаю, «как бы», настоящего индейца, внимаю откровениям от полубезумной старухи… и вижу, что мой муж, раскрыв рот, уже готов согласиться с тобой если не во всем, то во многом! Извини, Сова, что есть, то есть! Ты, случаем, не забыл, какой век нынче?

— Примерно три-четыре тысячи лет, До рождества. Могу ошибаться на пару другую веков, но в целом где-то так. — Индеец сощурил глаза, в упор буравя маленькую девушку своим пристальным взором. — И ты не сможешь доказать, что это не так.

— Не смогу? Ты, случаем… — Ната внезапно оборвала себя на полуслове, а затем опустила голову. — Ну да, такой подсчет вернее… Уже не каменный период, скорее — железный. Плюс — родообщинный, племенной… Да, Сова, извини еще раз — ты прав.

— Маленький Ветерок — мудрая женщина. Не всякая скво способна отступить в споре, редкая — понять, и лишь единицы — согласиться, даже если думают, по-иному. И почти никто — уступить мужчине! Но могут и притворится… чтобы ему угодить.

— Нет, нет! Я не притворяюсь… Ты, на самом деле, куда ближе к истине, чем я, со своими примерами прошлой жизни. Только к этому так сложно привыкнуть…

— А мне, почему-то легко. Дикая жизнь? Каменный век? Ну и пусть! Не очень и хотелось быть цивилизованной! — Элина задорно тряхнула копной волос, отчего те рассыпались по ее плечам огненной волной…

Сова что-то тихо шепнул Зорьке. Та приподнялась и отошла к вещам индейца, после чего, вытащив какой-то предмет, вернулась к костру. Сова протянул руку — девушка вложила ему в ладонь нечто, похожее на свирель. Я чуть улыбнулся — похоже, мы далеко не все знаем о талантах нашего друга!

Тем временем, Сова скрестил ноги на восточный манер, и приложил инструмент к губам… Полилась тихая, несколько однотонная, но своеобразная мелодия, навевающая одновременно и грусть, и спокойствие — очень своевременно, на фоне ночной тишины и недавнего разговора. Постепенно мы перестали переглядываться и умолкли — музыка индейца все сильнее проникала в душу… Несколько надрывная, порой заунывная, она, тем не менее, что-то трогала в наших сердцах, огрубевших от испытаний. Постепенно, из медленной и печальной, она стала стремительной и резкой, громкой и зовущей! Каким-то шестым чувством я видел в ней скачущих коней, зарево пожарищ, летящие стрелы и крики неведомых врагов! Сова играл — а мне хотелось вскочить и отдаться тревожному ритму! И, кажется, не мне одному… Зорька, до того недвижимо сидящая напротив своего мужа, поднялась на ноги и стала кружиться в танце в опасной близости с костром. Я попытался было ее отодвинуть, но меня остановил жест индейца — он жестом предостерег от любого вмешательства! Зорька, тем временем, закружилась еще стремительнее, а потом стала перепрыгивать через огонь! Сова быстро отложил в сторону свирель и стал набивать ритм ладонями по коленям, сопровождая его неожиданно громким, горловым пением. Это заводило, пожалуй, еще больше, чем прежняя музыка! Зорька, прервавшись на мгновение, быстро подала Сове еще один инструмент — на этот раз самый настоящий бубен! Индеец подхватил его, и ритм ударов стал гораздо громче, четче и еще более энергичней. А Зорька, очевидно, совсем отдавшись танцу, стала раз разом скидывать с себя мешавшие ей одежды… Я застыл, понимая, что сейчас перед нами происходит нечто такое, что доступно уху и глазу не каждого жителя долины! Девушка, не останавливая движений, скинула прочь безрукавку, пояс, головную повязку… вслед полетела рубашка — нашим взорам предстала оголенная девичья грудь! Еще несколько движений в ритме — и она переступила через платье, оказавшись совершенно нагой…

Мои девушки замерли, словно изваяния — да я и сам едва ли мог, что либо, произнести, полностью захваченный происходящим. Сова уже не сидел — он вскочил, и, разведя руки, громко кричал в степь:

— Огню великому, жаждой рожденному! Солнцу и звездам, небу бездонному! Травам и лесу, где обретаемся! Сущему, прочему, в чем все нуждаются! Времени вечному, далям бескрайним! Камням дорожным, источникам тайным! Всем приношу я дары примирения! Людям от вас — благословления! Пляска полуночи! Ночи — спасение! Благословения! Благословения!