Возвращение к себе

– Как зачем, – после некоторого раздумья ответил муж, – теперь заживём, как люди. Откроем своё дело. Ты сможешь работать воспитателем или няней. Юрка отличный специалист. Откроем мастерскую по ремонту машин или ещё что-нибудь. Это же мир бизнеса. Делай, что хочешь!

Веничка вгрызался в новую жизнь. К моменту получения документов на право проживания в Германии они с Юркой уже вполне сносно говорили по-немецки. Юрка здорово возмужал. И уже трудно было даже предположить, что отец может посметь тронуть его хотя бы пальцем. Соню ежедневные обязательные занятия немецким языком не воодушевляли. Она вбила себе в голову, что совершенно неспособна к языкам и откровенно филонила.

Познакомившись поближе с соседями по общежитию и наслушавшись эмигрантских историй, Соня несколько засомневалась в прожектах мужа. Но, зная его живой пробивной характер, всё же верила в их звезду. Дело сделано и нужно продолжать жить дальше. Семье повезло. Всего через три месяца они получили вид на жительство и направление в город постоянного пребывания. За эти месяцы Сонечка возненавидела своих соотечественников по бывшему Союзу. Соседями их «бокса» слева оказалась семья из Казахстана, а справа – из Узбекистана. От запахов национальной кухни Соню уже тошнило. Гарь от пережжённого масла туманом висела в узком коридоре. Попытка узбеков разжечь костёр и приготовить плов во дворе «пункта распределения» окончилась грандиозным скандалом с угрозой выселения их обратно на Родину. Бабушка Зухра долго возмущалась «фашистскими порядками», пока соцработник не пригрозил ей уголовной ответственностью за «оскорбление немецкого народа и пропаганду фашизма». Бабушка Зухра искренне недоумевала, почему её произнесённые в сердцах слова, так возмутили немцев.

Соня, привыкшая к почти стерильной чистоте в своей семье, задыхалась от вони общественных туалетов, не смотря на ежедневную уборку этих мест. Её бывшие соотечественники, видимо, с трудом представляли, для чего существуют сливные бачки унитазов. Не смытые остатки жизнедеятельности эмигрантов плавали почти в каждом толчке. Кухонные плиты и столы тоже оставляли желать лучшего. Прежде, чем начать готовить, Соня тщательно чистила плиту и мыла кухонный стол. Но всё когда-нибудь кончается. Их мучения в общежитии тоже подошли к концу.

Город, определённый семье для проживания, назывался Кайзерслаутерн, что в переводе с немецкого приблизительно означало «Император громогласный», а может быть «Голос Императора»? Возможно, это было как-то связано с его расположением в небольшой котловине среди невысоких гор, поросших сосновыми лесами, и громким эхом, которое разносилось над старинным городом во время раскатов небесного грома, или звона церковного колокола главного собора. Вероятно, есть и другое толкование, известное лишь коренным жителям этого города. В самом городе, вокруг которого местами уцелели редкие дубовые рощицы и старые грабы, ничего примечательного не было. Расположенный в юго-западной части страны, старинный городок, как и многие другие, в конце Второй мировой войны был почти стёрт с лица земли американцами, поэтому туристские маршруты через этот город не проходили. Немногие уцелевшие старинные домики уже не давали представления о его архитектурных особенностях. Лишь по миниатюрам на декоративных тарелках в изобилии украшавшим стены местных ресторанов и жилища добропорядочных немцев, можно было судить о том, каким этот город был раньше.

Зато здесь до сих пор располагался самый большой контингент американских оккупационных войск в Европе. Город жил за счёт обслуживания огромного числа американских солдат, проживавших в многоэтажных казармах военного городка. Кроме казарм примечательным местом было старинное кладбище. Город потихоньку хирел. Немногочисленные промышленные предприятия закрывались одно за другим. Одним из последних закрылся филиал завода PFAF по производству швейных машинок. Причин было две: сокращение потребления восточным рынком Европы и перевод производства в Японию или Китай, потому что производство машинок в Германии стало нерентабельным. Безработные молодые немцы и «понаехавшие» эмигранты, сытые, бесцельно бродили по городу, сидели в кафе и пабах или с банкой пива просто валялись на диванах перед телевизором в съемных квартирах, за которые платил «социал». Вот в таком дремотном городке и поселилась семья Сони.

Квартиру, которую предоставлял и оплачивал «социал», они подобрали в западной части города недалеко от раскинувшегося студенческого кампуса. Расположенные на окраине крохотные дачки и частные домики с маленькими газончиками, обустроенными навесами для гриля и детскими площадками, создавали ощущение уединённости и покоя. Квартира Сони на последнем этаже пятиэтажного дома с одной спальней и гостиной обладала бесценным преимуществом – балконом, размером с небольшую комнату и видом на парк. Летом вся жизнь проходила на этом балконе. От солнца закрывала плотная шпалера вьющейся фасоли и горшки с цветущей геранью, которые Соня посадила в первый же год их приезда.