Возвращение к себе

– Я плачу последний раз и больше слышать не хочу о его существовании. И чтобы ноги его не было в нашем доме.

Этот случай действительно был не первым, когда Веничке приходилось покрывать материальные издержки Юрки, а выселение из квартиры было вторым. Первое было, когда его бывшая сожительница немка, выставила его из своей квартиры, обобрав до такой степени, что у него не было денег не только на оплату счетов, но и на дорогу, чтобы доехать до родителей. И он через весь город, полураздетый, добирался до них полночи пешком. Тогда он в очередной раз понял, что на всём белом свете он вообще никому не нужен. Решив жениться на Наде, Юрка надеялся, наконец, обрести свой дом и душевный покой, но и здесь он оказался не нужен. Соня была последним человеком, к которому он сохранил хоть какое-то доверие, однако здесь между ними по-прежнему стоял Веничка.

Соня слушала мужа, молча, опустив голову. Потом, всё так же, не поднимая головы, твёрдо произнесла:

– Я никогда ничего от тебя не скрывала. Да, он мне не родной, и всё равно, я его никогда не брошу. Он мой сын.

Веня безнадёжно махнул рукой.

Глава 16

И, вероятно, такая жизнь, полная мелких происшествий и житейских забот, продолжалась бы до самой старости, когда супругам совсем не о чем стало бы говорить, если бы не приглашение в Израиль на очередную встречу одноклассников. Веня тщательно готовился к этой поездке. Был полностью заменён гардероб, разосланы уведомления о приезде, собран чемодан подарков. Особенный подарок, упакованный в золотую бумагу с розочками, лежал отдельно. Душевный подъём Венички несколько удивил Соню. Она терялась в догадках. Правда, были кое-какие сомнения, уж очень много времени Веничка проводил у монитора компьютера, но это ведь не преступление. Наконец, в приподнятом настроении Веничка отбыл в Израиль.

С той памятной поездки прошло больше десяти лет, и все дни накануне отъезда Веня жил лишь воспоминаниями и жаждой любви. Всю дорогу он с замиранием сердца ожидал встречи с ней, с Любовью. С Любочкой они встретились опять только в ресторане, в том самом, что и в прошлый раз. Только это была уже не та Любочка. В первый момент Вене даже показалось, что эта расплывшаяся бесформенная женщина в огромных очках – его Соня. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Зато сам Веничка мог похвастаться, что к своим пятидесяти пяти сохранил стройность и стал даже интереснее, чем в молодости. Седые, слегка вьющиеся волосы и испанская бородка, придавали ему весьма респектабельный вид. И неважно, что в этом была заслуга любящей Сонечки.

Любочка вцепилась в кавалера железной хваткой. Но, после недели, проведённой вместе, растаяли все миражи. Теперь Любочка не казалась Веничке похожей даже на Соню. Да, так оно и было. Работу в косметической компании пришлось оставить. Приехали более молодые и зубастые и вырвали кусок прямо из горла. Теперь другие представляли продукцию в Париже, а Люба занялась реализацией «Солей мёртвого моря» в страны бывшего Союза. По Израильским меркам она была довольно обеспечена и не бедствовала. Тем не менее, несмотря на подрастающих внуков и необходимость помогать дочери, ей очень хотелось всё бросить и куда-нибудь уехать, а Германия была вполне достойным местом. И Люба пустила в ход всё оставшееся обаяние и красноречие, чтобы ещё раз попытаться обольстить Веничку.

Веня так устал от сытого безделья, и ему так хотелось новизны чувств, что он почти поддался на уговоры Любочки. Они почти договорились о будущей совместной жизни. Окрылённый Веничка вернулся домой. Оставалось решить вопрос о её ознакомительном визите в Германию. Целые дни он проводил у «компа», часами ведя какие-то никчёмные разговоры. Зато с Соней перестал разговаривать совсем. Она готовила еду, приглашала его к столу, он молча поднимался из-за компьютера, шёл на кухню, ел, потом также молча садился опять за свой «комп». Соня не знала, что делать, она не понимала, в чём опять провинилась. Такая хорошая спокойная жизнь опять разваливалась на куски. Ирка орала на Соню и требовала выгнать Веничку из дома. Но Соня, понимая, что такое одиночество, всячески сопротивлялась Иркиному давлению. Сёстры поссорились. Ирка, искренне переживая за сестру, больше не хотела даже слышать имени её мужа.

* * *