Возвращение к себе

На следующий день выскочив во двор, Соня увидела черноглазого стриженного под ноль пацана из соседней квартиры, отбивающего ногой «чеканку». Деревянный «чиж», как привязанный взлетал и вновь опускался на потёртый до залысин ботинок. Соня долго смотрела на мелькающую деревяшку, пока пацан, наконец, не промахнулся и «чиж» не упал на землю.

– Дай попробовать, – попросила она.

Пацан снисходительно посмотрел на девчонку, потом перевёл взгляд на её ноги, обутые в сандалии с широким рантом.

– У тебя не получится. Ботинки нужны.

– Ну, дай, – захныкала Соня.

– На, – протянул он угловатый кусочек дерева, – попробуй.

Попробовать Соне не пришлось, во двор выскочил брат Лёшка, и пацаны умчались на пустырь гонять старый рваный мяч. Соня, надув губы, подняла небольшой камешек и, подбросив, подставила ногу. Камень упал, больно ударив по щиколотке. Соня запрыгала на одной ножке, размазывая по лицу выступившие слёзы.

Через месяц мама устроилась на работу в жилищно-эксплуатационную контору – ЖЭК, сначала дворником, потом, окончив курсы, младшим бухгалтером, и они получили служебное жильё недалеко от дома тёти Мирры, ту самую однокомнатную квартиру в старом деревянном доме, в которой и прожили до отъезда из страны.

Однажды во двор их дома въехала тележка старьёвщика, заваленная всяким хламом. Её сразу окружила местная детвора: старьёвщик дядя Мойш был всегда желанным гостем в любом дворе. Только у него можно было на кучу ненужного тряпья выменять замечательную глиняную свистульку в форме птички. Если дуть в дырочку в хвосте птицы, то она издавала мелодичную трель. Эта птичка была пределом мечтаний всей окрестной детворы. Соня побежала домой, однако нужного количества старых тряпок не набралось, и добрый Мойш вместо птички дал красивый розовый леденец в форме петушка. Соня взяла леденец, а потом сидя на краю детской песочницы, горько плакала, уткнувшись в согнутые колени.

– Не плачь, – услышала она рядом голос Эдика. – Я тебе подарю свисток.

Но Соня только заревела громче, размазывая под носом зелёные сопли.

Через неделю Эдик протянул Соне раскрашенную глиняную свистульку.

– Возьми.

А на следующий день он появился во дворе с огромным лиловым синяком под заплывшим глазом.

– Кто это тебя так? – участливо спросила Соня.

– Отец.

Больше Соня ни о чём Эдика не спрашивала. Она так и не узнала, что он пострадал за любовь. Чтобы добыть для Сони подарок он утащил с сундука, на котором спал, набитый ватой старый тюфяк и отдал его в обмен на желанную поющую птичку.

Каждое утро Соня выходила на балкон и видела во дворе Эдика. Ожидая Соню, Эдик всегда был чем-то занят. Короткой прикарпатской зимой лепил снежки, летом и осенью «чеканил чижа» или, сидя посреди двора в детской песочнице, играл в «ножички». Весной в журчащий ручей, бегущий со двора на улицу, пускал кораблики, воткнув в кусочек древесной коры спичку и прикрепив к ней бумажный прямоугольный парус. Став старше, Эдик ожидал Соню, сидя с книгой на краю всё той же песочницы, загаженной дворовыми котами и старым пуделем бабушки Сары. Соня выбегала, на ходу дожёвывая кусок хлеба с топлёным маслом. Эдик брал её портфель, и они шли в школу. Казалось, так будет продолжаться всю жизнь. Возможно, так и было бы, если бы Соня не уехала на каникулы к папе.

После возвращения Сони Эдик сразу заметил перемены, происшедшие в ней. Почувствовав её отчуждение, он вдруг перестал приходить по утрам во двор. Сначала Соня удивилась, а потом перестала замечать его отсутствие, тем более что он ссылался на предстоящие выпускные экзамены. Потом Соня уехала к папе насовсем и их детская дружба забылась.

* * *

– В Черновцы не собираешься? – вывел её из задумчивости голос Эдика.

– На годовщину смерти мамы приедем с Иркой.

– Кстати, как она? Зря она тогда пошла на философский. С её характером нужно было идти на юридический. Философия никогда не была хлебной профессией. Работала бы у меня адвокатом. Поговорить она любит, голова у неё светлая. Рано или поздно, все адвокаты становятся философами.

– Ты, как всегда, прав. В жизни это ей почти не пригодилось. В Германии вообще ни одного дня не работала официально. Только левые подработки и пособие. Так и живём, сытно, но бедно.

– Когда будете в Черновцах, заходите. Я теперь совсем один. Мама и жена меня покинули, дети разлетелись и не вспоминают. Одна работа не даёт скучать.

– Приду обязательно, – заверила Соня.

– Ну, всё, мне пора. Ждут клиенты. Рад был, девочки, вас повидать. – Эдик, опираясь на щеголеватую трость, поднялся.

– Береги себя, – Соня обняла и поцеловала его на прощание.

– Дождался на закате жизни, – грустно улыбнулся Эдик и, прихрамывая, пошёл между столиками к выходу.

– Вот за кого тебе нужно было замуж идти, – сказала Дина, провожая Эдика взглядом.

– Нужно, – согласилась Соня. – Но ты же знала его маму. Она не позволила бы ему жениться на мне. Я обманула её ожидания, вернулась через много лет с каким-то ребёнком.

– Но ты же ушла с Веником на квартиру, и родителей не побоялись.