Возвращение на родину

Внимательно оглядев голые склоны и пустые лощины, Юстасия сделала нетерпеливое движение. С губ ее по временам срывались какие-то гневные слова, но слова перемежались вздохами, а вздохи внезапным настороженным молчанием. Спустившись со своей дозорной вышки, она опять стала прохаживаться по тропе в сторону Дождевого кургана, но не уходя далеко и то и дело возвращаясь.

За несколько минут она дважды появлялась у костра и каждый раз спрашивала:

— Что, не плеснулось еще в пруду?

— Нет, мисс Юстасия, — отвечал мальчик. — Ну, — сказала она наконец, скоро и я пойду спать и тогда дам тебе счастливую монетку и отпущу домой.

— Спасибо, мисс Юстасия, — вздохнул замученный кочегар. А Юстасия снова отошла от костра, но на этот раз не по направлению к Дождевому кургану. Она обогнула участок по насыпи, спустилась к калитке возле дома и некоторое время стояла там неподвижно, глядя издали на костер.

Прямо перед ней, шагах в пятидесяти, возвышался угол, образованный двумя насыпями, на котором горел костер. Внутри этого угла по-прежнему копошилась над кучей дров фигура мальчика, изредка выпрямляясь и подкладывая поленце в огонь. Девушка безучастно следила за всеми его движениями. Иногда он взбирался на насыпь и стоял возле костра. Налетал порыв ветра и отдувал дым, волосы мальчугана и концы его фартучка — все в одну сторону; потом ветер стихал, волосы и фартук повисали, а дым столбом поднимался к небу.

Вдруг мальчик встрепенулся. Он соскользнул с насыпи и пустился бегом к белой калитке.

— Что? — спросила Юстасия.

— Лягушка прыгнула в пруд — я слышал!

— Значит, сейчас пойдет дождь, и тебе надо бежать домой. Ты не будешь бояться? — Она говорила торопливо и слегка задыхаясь, как будто от слов мальчика сердце у нее перепрыгнуло в горло.

— Нет, если у меня будет с собой счастливая монетка.

— Вот она, держи. Ну беги! Да не туда. Через сад. Ни у одного мальчика во всем Эгдоне не было сегодня такого костра, как у тебя.

Мальчик, явно пресыщенный выпавшим на его долю счастьем, с готовностью устремился в темноту. Когда он скрылся, Юстасия, оставив подзорную трубу и песочные часы у калитки, быстро прошла в угол под насыпью.

Здесь, заслоненная валом, она стала ждать. Через минуту с пруда донесся плеск. Будь мальчик еще здесь, он сказал бы — вот еще одна лягушка прыгнула в пруд; но большинство людей распознали бы в этом звуке плеск от брошенного в воду камня. Юстасия поднялась на вал.

— Да-а? — сказала она и затаила дыхание.

Тотчас по ту сторону пруда на низко спускавшемся к долине небе смутно обозначилась темная мужская фигура. Мужчина обошел пруд и, одним прыжком вскочив на вал, остановился рядом с Юстасией. Она тихо рассмеялась — это был третий звук, вырвавшийся у нее за этот вечер. Первый — когда она стояла на кургане — выражал тревогу; второй — на насыпи — выражал нетерпенье; в этом последнем — было ликующее торжество. Она молча радостными глазами смотрела на пришельца, словно на какое-то чудо, сотворенное ею самой из хаоса.

— Ну вот я пришел, — сказал мужчина; это был Уайлдив. — Чего ты от меня хочешь? Почему не можешь оставить меня в покое? Весь вечер я видел твой костер. — Он говорил не без волнения, но ровным голосом, как бы тщательно сохраняя равновесие между двумя влекущими его в разные стороны силами.

Встретив в своем возлюбленном такое неожиданное самообладание, девушка, видимо, тоже взяла себя в руки.

— Ну понятно, ты его видел, — проговорила она с нарочито ленивым спокойствием. — Почему бы и мне не разжечь костер на пятое ноября, как все тут делают?

— Я знал, что это для меня.

— Откуда ты мог знать? Мы с тобой словом не перемолвились с тех пор, как ты… как ты выбрал ее и стал ухаживать за ней, а меня бросил, словно и не говорил никогда, что я твоя жизнь и твоя душа — отныне и навеки!

— Юстасия! Разве я мог забыть, что прошлой осенью в этот же день и на этом месте ты зажгла точно такой же костер, как призыв ко мне прийти и повидаться с тобой? И если сегодня у капитана Вэя опять горит костер, так для чего, как не с той же целью?

— Да, да! Признаюсь! — воскликнула она глухо, с той дремотной страстью в голосе и манере, которая была ее отличительной чертой. — Но не разговаривай со мной так, Дэймон, а то ты и меня заставишь сказать что-нибудь, чего я не хочу говорить! Я отреклась от тебя, я дала клятву больше о тебе не думать, но сегодня я узнала эту новость и поняла, что ты мне верен!

— Что ты такое узнала? — с недоумением сказал Уайлдив.

— Что ты на ней не женился! — ликуя, вскричала она. — И я поняла, что ты все еще меня любишь и поэтому не мог… Дэймон, ты жестоко поступил со мной, и я сказала, что никогда тебя не прощу, — я даже сейчас не могу вполне тебя простить, — ни одна женщина, у которой есть хоть капля гордости, этого не может.

— Знай я, что ты меня позвала только затем, чтобы упрекать, я бы не пришел.

— Но теперь мне все равно. Ты не женился на ней, ты вернулся ко мне, и я готова тебя простить!

— Кто тебе сказал, что я на ней не женился?