Возвращение ростовского потрошителя

Едва лишь закончив фразу, Шалуева, набравшись не замеченной за ней раньше отваги, достала из кармана куртки заранее приготовленную там дудочку, любезно подаренную алтайским колдуном (ныне уже покойным), и сыграла на ней последнюю песню, выразившуюся странной, пугающей, интонацией. В это мгновение молодые люди находились с северо-восточной части столицы; Чурилов же, собственно вполне логически рассудивший, что в столице ему ничего «не светит», и перебравшийся за своими ужасными потребностями в ближнее Подмосковье, расположенное с северо-западной части столицы, едва услышал сыгранный ему вызов (воспользовавшись при этом какими-то непонятными человеческому слуху магическими вибрациями), тут же разразился таким мощнейшим чудовищным криком, словно бы сливающим в себя миллионы демонических интонаций; одним словом, его отголоски донеслись даже до объявивших ему безжалостную войну парня и девушки настолько еще юных, насколько уже и мужественных, и в том числе храбрых. Оба непроизвольно вздрогнули, однако тем не менее их боевой дух не был сломлен, а решительность не убавилась; этот ни с чем не сравнимый рык позволил им понять, что призыв на битву врагом был услышан и что он уже начал двигаться в строго выбранном направлении.

– Все! – прокричала Дарья сквозь зубы, продолжая безостановочно дуть в своеобразный свисток, предназначенный для связи с потусторонними силами, а в конкретном случае с бездушным, восставшим из мертвым, чудовищем. – Поехали уже, поехали! Он нас услышал и, не сомневаюсь, со всех ног, «обдирая пятки», мчится на встречу.

– Хорошо, – подтвердил свою готовность оперативник, до этого мгновения занимавшийся поиском в навигаторе ближайшего небольшого поселка либо подобного ему городка.

Он повернул ключ в замке зажигания, легко запустил прогретый двигатель и, разворачиваясь на обратное направление, помчался к выбранному им только что месту «свидания», определенному на битву с воскрешенным убийцей, которая при любых обстоятельствах должна была стать последней. Общим голосованием остановиться решили на окраине улицы Центральная деревни Сгонники, расположенной в Мытищинском округе, как и было оговорено раньше, встав под ярко светивший фонарь, чтобы можно было контролировать подходы к машине с любой возможной стороны и чтобы появление недруга не стало для миротворцев чем-нибудь неожиданным.

Чем же в это время был занят Чурилов? Находясь в районе населенного пункта под названием Долгопрудный, он не стал долго заморачиваться на поиски транспорта, а выдвинулся в дорогу бегом, ориентируясь на силу приближения звука, не прекращаемо издаваемого магической дудочкой; чудовище, поскольку движение заклятых врагов шло в этот раз на сближение, намеревалось настичь так нужную ему жертву максимум через пару часов; в ходе своего продвижения он миновал такие деревни, как Вешки, Ховрино, Бородино и ровно в половине восьмого вечера оказался на противоположном конце улицы, на которой Московского потрошителя ожидали молодой офицер уголовного розыска и невероятно красивая девушка. Здесь он уже стал чувствовать близость Шалуевой каким-то своим невероятным, точнее потусторонним, инстинктом, и тут… чувствуя для себя, по всей вероятности, какой-то очень серьезный подвох (ведь его звали сюда специально), справедливо рассудил, что двигаться следует не напрямую, а стоит обойти деревню сбоку и по возможности появиться перед смертельными врагами с самого неожиданного для них направления.

Молодые люди в это время сидели, будучи ни живыми ни мертвыми: их сердца бешено колотились, тела подрагивали от избытка адреналина, а в висках надсадно пульсировали разбухшие жилки. Вдруг! Младший лейтенант, постоянно переводивший взгляд с вида, открывавшегося через лобовое стекло, на боковую часть улицы слева (правую контролировала очаровательная блондинка), а затем поочередно на зеркала заднего вида, хотя и ожидаемо, но слишком поздно смог различить, что с тыльной части машины, находясь практически уже в паре метров от багажного отделения, решительно надвигается мрачная – до боли в душе знакомая! – фигура злобного и безжалостного чудовища, волею случая оказавшегося в облике не менее страшного человека. Он едва успел выскочить, чтобы взять на прицел мистического посланника (как нетрудно догадаться, он, находясь в тревожном ожидании, держал данный отцом Ведуном пистолет наготове), и, когда между противниками было чуть больше метра, нажал спуск курка, рассчитывая, что сейчас прозвучит желаемый выстрел; однако… пускай и была высечена искра, но в дальнейшем ничего последовало, кроме характерного негромкого звука «пшик».

– Порох, «…мать его», отсырел! – не смог удержаться от нецензурной брани оперативник, отчетливо понимая, что следующим ходом будет его непременная гибель, черной тенью надвигавшаяся вместе с приближавшимся к нему потрошителем.