Возвращение связного[1980, худож. В. Борисов]

Одну там, а вторую… Вторую я бы хотела зажечь у самой ограды, у того старинного каменного креста с неразборчивой надписью. Свечку по человеку, который полтора года был мне мужем, а потом вдруг покинул меня.

«Я должен уехать, об остальном ты узнаешь сама. Прости, если сможешь», — написал он мне на листке, выдранном из записной книжки. Говорят, он запутался в махинациях с импортом, экспортом и валютой, испугался ревизии и сбежал. Жив ли он? Откуда мне знать?

Я зажгу по нем свечку у креста с неразборчивой надписью и скажу себе: здесь он лежит.

Те, кто нас покидает, умирают для нас.

* * *

Перед самым рождеством Таня получила письмо от мамы. Она, мол, не приедет: прихворнула, кашляет, потеет, и ревматизм в колене дает себя знать.

Таня упаковала утку, купленную у Юрашковой, десяток свежих яиц, бидончик хорошей бочковой капусты, которую ей дала Гривкова, и поехала в Братиславу.

В Братиславе ненастье, с тяжелого серого неба сеется дождь пополам с крупинками града, на обочинах лежат горки грязного водянистого снега, на тротуарах слякоть, в трамваях перебраниваются, чихают и кашляют люди.

«Чудесное рождество», — вздохнула Таня. Ее взяла тоска по Лабудовой, по девственному пахучему снегу, упоительному воздуху и треску горящих поленьев в печи ее комнатки.

Мама месила тесто для пирогов, здоровенькая и веселая.

— Не хотелось мне в твою Лабудову, — сказала она с лукавой улыбкой. — Что я там, думаю, потеряла? И рыбы там, наверное, не достать. Сама подумай, что за рождество без рыбы?

— Ты знаешь, как ты меня напугала? — Таня поглядела на маму с упреком, но сердиться на нее не могла. Она знала, что дело вовсе не в рыбе, просто мама хотела заманить ее домой.

Рыба плавала в корыте под кухонным столом, переваливалась с боку на бок и таращила на Таню черные глаза. Это был здоровенный карп, килограмма на два. Его за неделю не съесть. Вот уж спасибо за такое рождество, куда лучше было бы в Лабудовой!

— И еще я подумала: почему бы тебе не пройтись по городу, не повидаться со знакомыми… У Павука продают чудесный шевиот, бледно-кофейный и недорогой. Он бы тебе пошел на костюмчик.

Так вот где собака зарыта! Это была хитрость, чтобы вытащить ее из деревенской глуши. Она думает, что Таня непременно должна тосковать в Лабудовой по знакомым, по братиславским магазинам, где то и дело появляется какой-нибудь коверкот или шевиот «на костюмчик».

Маме хочется, чтобы Таня была одета не хуже людей.

«Если захочешь, я тебе и куплю, и сошью, — пишет она чуть ли не в каждом письме. — Размеры я знаю, но нужно бы приехать хоть на одну примерку, а ты все не показываешься. Ждешь от меня официального приглашения с гербовой маркой?»

Таня приезжала в Братиславу лишь раз, но из покупки материала и примерки ничего не вышло. Ей пришлось ходить в министерство, к директрисе за пособиями, в библиотеку. У мамы она побыла всего с часок, упаковала свои зимние вещи и еле-еле успела к поезду.

Ладно, мама, если тебе так хочется, я посмотрю на этот шевиот. Глуши своего карпа, все равно я не могу на это смотреть, а я пошла в город. Может, и в самом деле повстречаю кого-нибудь из знакомых — Томаша, Марту… Марте расскажу, как обставляла учительскую квартиру — «для одного места хватит», Томашу опишу педагогический прием — или ход? — с Силой. Зайдем в кафе «Люксорку» на чашечку кофе. Правда, теперь его варят из солода, но поболтать можно и за таким. Сколько чудесных споров бывало у нас в «Люксорке» за этим эрзац-кофе! Коменский, Песталоцци, Макаренко… Интересно, соберусь я его когда-нибудь перевести или нет? Может, и в школу забегу, в которой преподавала когда-то, поблагодарю директрису за учебные пособия. За чучела барсука и двух сов — она прислала целый ящик пособий, теперь мои мальчишки не дышат, когда мы делаем опыты.

* * *

Директрису она не застала, зато повстречала Марту у киоска с елочными игрушками. Марта покупала разноцветные стеклянные шары, гирлянды и вату, которая должна была изображать снег.

— Как поживаешь? Ты отлично выглядишь! Честное слово, отлично! Вот что значит деревенский воздух! — И тут же, не дожидаясь ответа: — Ну, пока! Привезли яблоки, нужно занять место в очереди, и мяса еще нет дома, — сама понимаешь, рождество. До свидания, Таня.

— До свидания, Мартушка, передавай привет своим. Может, забегу к вам на праздники.

У нее действительно не было дома мяса. Она несла его в авоське между зеленью и какими-то пакетами — отличного, откормленного гуся, купленного, наверно, на рынке, где крестьянки продают птицу без карточек.

Когда Таня увидела Томаша, тот покупал карпа. Ему как раз вылавливали рыбину из бочки с водой, в которой поблескивали скользкие чешуйки.

— Очень хотелось бы с тобой поговорить, — сказал Томаш сердечно, но рассеянно.

И Тане хотелось бы с ним поговорить, но разве пойдешь в «Люксорку» с карпом?