Возвращение в Сонору

Алфредо залпом осушил стакан, который на моих глазах сам собой наполнился снова.

— Ясно. Эту тему, Лина, мы закрыли. Лучше скажи, по какому поводу ты снова в Лобо-дель-Валле. Ван Хорн-младший простил тебе грехи юности?

— Я вовсе не грешила! — Возмутилась я.

— Вот! — Алфредо поднял указательный палец и нравоучительно изрек: — И в этом твоя главная вина. Так что там с ван Хорном?

— Я теперь как бы работаю на него.

Эта новость заставила призрака опустить стакан и внимательно посмотреть на меня.

— Вот даже не пытайся сказать вслух, что сейчас подумал, — предупредила я. — Я просто на него работаю.

— То есть ты так ему и не дала?

Хорошо, что в темноте не видно, как вспыхнули мои щеки.

— Алфредо, ты мой гинеколог или друг?

— Сейчас совмещаю.

Не знаю, была ли у него совесть при жизни. Если да, то она истлела давным-давно. Я поступила единственно правильным по моему мнению образом — надулась. Впрочем, настырный призрак совершенно не смутился:

— И не собираешься?

— Нет, конечно!

— Тогда не удивительно, что он объявил тебе войну.

Алфредо снова расслабился и прихлебывал виски маленькими глотками. Судя по тому, что в стакане выгорело не больше половины, разговаривать мы сможем хоть до утра. Но в одном мой друг был прав — воевать мне совсем не хотелось. В чем я и призналась:

— Знаешь, война это совсем не мое.

— Очень хорошо, что ты это понимаешь. Это вообще не женское дело. Такие люди, как твой Джокер, рождаются для борьбы. Сражение — их стихия. Попробуй восстать против него, и сразу проиграешь.

Так себе перспектива, честно говоря.

— И что же мне делать? — Чуть растерянно поинтересовалась я.

Алфредо не колебался ни секунды:

— Сделать так, чтобы он воевал не с тобой, а ради тебя.

Итак, я предвидела два варианта развития событий: наихудший и невозможный. Ну, спасибо тебе, друг.

От печальных мыслей отвлек душераздирающий мяв где-то совсем рядом. Я вздрогнула и чуть не расплескала свой напиток.

— Это кто?

— Кошки. — Благодушно пояснил Алфредо.

— Живые? — На всякий случай уточнила я.

Призрак снисходительно усмехнулся.

— А ты думала, у нас тут никакой музыки, кроме скрипа ржавых ворот да похоронных маршей? Вот послушай… — Я чуть не подавилась от нового заунывного мяуканья. — Это же настоящий блюз.

— Что-что?

— А вот… — отбивая ритм щелчками пальцев, Алфредо затянул: — Мне этой ночью не заснуть…

И подмигнул, мол, подпевай, включайся в творческий процесс. Я и включилась:

— Йоу, мамми, йоу!

— Я и кусочка проглотить не могу. Потому что моя любимая детка…

— Йоу, мамми, йоу!

— Не хочет смотреть на меня.

В кустах ступил в соревнование новый солист. Минуту мы с Алфредо прислушивались к замысловатым руладам.

— Госпел?

— Точно! Госпел. Давай, Лина.

Я вдохнула побольше воздуха:

— Господь все видит…

— Йе! — Подхватил призрак.

— Господь все слышит…

— Йе!

— Господь ведет учет твоих грехов.

— Йе!

— Господь все время смотрит за тобой…

— Ми-а-ау!

— Поэтому живи так, чтобы ему тоже было интересно, — совершенно будничным тоном заключил Алфредо и отсалютовал мне стаканом: — За тебя, Лина.

— За тебя, Алфредо.

Глава 29

ЛИНА

На следующее утро я отказывалась просыпаться, пока у меня не выдернули из-под головы подушку и не водрузили ее на лицо.

— Хватит дрыхнуть, Лина. Вставай.

— Ох! Надеюсь, у тебя есть предсмертное желание.

— Да. Застать мою мать живой.

Я мгновенно села в кровати, прижимая все ту же подушку к груди.

— Извини. Спускаюсь через пятнадцать минут.

Окончательно к жизни меня вернул большой стакан кофе с кардамоном из кафе-кондитерской миссис Адамс. Я мысленно поставила галочку в полусонном мозгу зайти сюда и посмотреть, что появилось новенького в ассортименте.

В холле госпиталя я уже была спокойной и сосредоточенной. Наверное, морг находился в отдельном здании. Во всяком случае, по лестницам и коридорам больницы призраки не бродили.

— Я подожду здесь. — Я кивнула в сторону маленького холла с кофейным автоматом на пятом этаже. — Вам, наверное, лучше поговорить без посторонних.

Джокер криво улыбнулся при слове «поговорить», но я не шутила. Уж кто-кто, а я-то отлично знала, что говорить можно с кем угодно. Было бы желание.

За столиком в углу сидела молодая пара. Женщина плакала, мужчина держал ее за руки и осторожно поглаживал их. К ним подошла медсестра. Несколько минут разговора, женщина кивнула головой, и вышла из комнаты, поддерживаемая своим спутником.

— Симпатичная пара, — совсем рядом раздался негромкий голос. — Ребенок у них попал под машину. Но умирать не собирается. — В голосе звучало насмешливое одобрение. — Упрямый парнишка.

За столиком напротив меня сидела женщина в больничной рубашке. Вглядевшись в ее лицо внимательнее, я недоверчиво произнесла:

— Миссис Говард?

Женщина недовольно поморщилась:

— Всегда ненавидела это имя. Зови меня просто Элис.

На прежнюю Элис ван Хорн Говард нынешняя была мало похожа. Нет, она не выглядела законченной алкоголичкой, как о ней сплетничали по городу. Но бледное измученное лицо и крайняя худоба надежд на ее возвращение к жизни не внушали.

— Вы уже умерли, Элис?

Ответом мне была тонкая улыбка на синеватых губах: